незыблемым, летит в тартары, – пробормотал он.
Его охватила первобытная радость сознания собственной силы. Да, жизнь всей планеты была сейчас в его руках!
Стрелки часов отсчитывали последние секунды полуночи. За окном – призрачная тьма. На несмятой подушке – сладкие сны. На неиспользованной ещё бумаге – безумства мысли.
Тёмное небо звало его к наслаждениям. Луна улыбалась, как заговорщик. А у ног блестел тёмный омут. Его поверхность отражала луну. Но Диагор не нуждался в этих ненужных повторениях. Набрав воздух в лёгкие, он нырял в мир цифр. Здесь, в этом омуте, правили иные законы. Сомнения остались там, наверху. Он всматривался в летающие в воздухе формулы. Слушал своё безумие. И вдруг на него нашло …
– Эврика! – воскликнул он.
Вскочил со стула. Подошел к окну и высунулся наружу, вдыхая свежие запахи майской ночи, полной грудью. С наслаждением раздул ноздри. Холодный воздух обволок его разгорячённое тело. Он быстро захлопнул окно и разбудил–таки жену. Она открыла глаз, и оттуда вырвалось голубое, хищное пламя.
– Ты уже встал? – потягиваясь со сна, проворчала она.
– И уже ухожу, – ответил он, натягивая рубашку на худое тело.
– Это в такую–то рань? – зевнула она.
– Пять часов утра. Отличное время для открытий, – возразил он. Бедняга Диагор просто сиял от радости.
Счастье… Для кого–то просто слово. Ну а учёному надо было только знать, что его идея чего–то стоит. Пусть даже ошибочна. Но ведь и ошибка исследователей – это будущий ключ к отгадке. «Ошибайся, но не переставай обдумывать!» – было любимым девизом Диагора.
Как человек, мало думающий о человеческих пороках, Диагор имел обыкновение обсуждать с женой все свои идеи. И всё бы ничего, но делал он это всегда так долго и утомительно, что Катарина всегда теряла терпение. Ей было непонятно его стремление к истине и его увлечённость своим делом. Вот и сейчас, Катарина нервно повела плечами. И взглянула на мужа почти с ненавистью. Не спорить же с этим влюбленным в себя эгоистом! Пусть упивается своими фантазиями!
К сожалению, образ мыслей этого удивительного учёного казался другим человеческим существам совершенно диким. Поэтому окружающие либо понимали его плохо, либо не понимали совсем. Как любой мыслящий человек, Диагор не переносил рутины. И отчаянно жаждал некой смеси романтической любви, нежности и пафоса.
Но даже самому себе не смел признаться, что подобного сочетания в природе просто не существует. С самого детства он знал, что не похож на других людей. И хотя это мешало ему в общении с другими людьми, но однозначно помогало в работе.
– Если б ты знала, Катарина, какое важное открытие я только что сделал! – воскликнул он, просунув в рукав левую руку. И вдруг замер, – Я вот одного только не понимаю, каким образом… Да, каким образом… Может, здесь следовало бы применить формулу Гартинга?
Эта мысль так увлекла его, что он, забыв про всё на свете, уселся и вновь погрузился в расчёты.
Катарина