меня не подождала? – сказал Бобби из дверей. – Мама сказала, нам сюда надо вместе… Блин, ты тут почти все вычистил.
Джун подергала плечами, на что Бобби не вполне закрыл глаза, но и не откликнулся. Вместо этого сказал:
– У тебя на шее эта штука. Такая же. – Он показал блестящий браслет.
– Ага, – улыбнулся он. – Небось не расскажешь мне, где взял свою.
Бобби удивился сильнее, чем он ожидал:
– Маме с папой я сказал, что просто нашел.
Джун надулась:
– Зря ты это носишь.
Бобби заложил руки за спину и хмыкнул, словно этот обмен репликами повторялся в их спорах то и дело.
– Почему он зря это носит?
Бобби ответил:
– Она думает, если носить, с тобой случится ужасное. Боится. Свою сняла.
Джун прожгла его взглядом.
– Знаешь, что я думаю? – сказал Бобби. – Я думаю, с теми, кто сначала носил, а потом снял, случится еще страшнее!
– Я не снимала.
– Снимала!
– Не снимала!
– Снимала!
– Она была не моя! И нечего было говорить, что нашел. Наверняка с теми, кто их крадет, случается совсем страшное.
– Я не крал!
– Крал!
– Не крал!
– Крал! Уй-й!.. – Она завершила этот антифон, в сестринском бешенстве всплеснув руками.
Он снова укусил мяклый хлеб; проглотил, запив теплой колой: зря. Вернул на стул и то и другое.
– Я пошел домой, – сказал Бобби. – И ты пошли. Нам велели вместе. – И удалился за дверь.
Она ждала. Он смотрел.
Ее рука шевельнулась в складках юбки, потянулась было вверх. Потом она подняла голову.
– Может, лучше тебе…
– Ой, да он на разведку пойдет. – Презрение?
– Зачем тебе искать… Джорджа?
Она поморгала. Слово потерялось во вдохе.
– Я… я должна. Я хочу! – Ее руки тщились подняться, одна, затем другая, и обе удерживали друг друга по очереди. – Ты его знаешь?
– Видел.
Пепельный блонд, глазки светлые – но какой жар во взоре.
– Ты просто… живешь на улице?
– Ага. – Он вгляделся в ее лицо. – Мне пока не нужно было… – Жар жаром, но прояснял он мало что. – Я тут совсем недавно – не то что ты. – Он заставил себя опустить плечи: они сдвинулись, готовясь отразить то, что он даже не осознал как атаку. – Надеюсь, ты его найдешь. – Не атака; только этот жар. – Но конкурентов у тебя навалом.
– Что?.. – И едва он это понял, весь жар угас. – Ты чего хочешь? – Говорила она устало, а выглядела так, будто если повторит, голоса вообще не будет. – Ты зачем… сюда пришел?
– Прибраться… не знаю зачем. Может, на нервах поиграть. Давай я приберусь? А ты иди лучше вниз. – Он подобрал еще кусок бумаги и сложил, рокоча ею и хлопая, до приемлемого размера.
– А… – И она вдруг снова стала очень юной девочкой, и все. – Ты просто… – Она пожала плечами; и ушла.
Он одолел бумагу, унес обнаруженный под ней хлам в кухню, поднял и поставил еще какую-то мебель, а между тем размышлял об этой семье.
Они заполняли его мозг,