Флинна – известного в узких кругах английского музыканта. В Женеве его, разумеется, никто не знал. Он как раз заканчивал балладу про то, как герою хочется, чтобы его кто-нибудь слушал и слышал8, когда Ноа подбежал к сцене в приступе экзальтации и обнял Джонни. Он вообще очень любил обниматься со всеми, к кому испытывал симпатию. Большой, уютный, по-женски округлый, он походил на добродушную плюшевую акулу. Айрис даже прозвала его «Блохэй» в честь одноименной шведской игрушки из «Икеи».
Ноа переехал совсем недавно и как раз искал недорогое жилье. Слово за слово, три «Кровавых Мэри», и тут Джонни в порыве редкой для него душевности, сообщил гавайцу о том, что старый сосед съезжает и освобождает маленькую квартиру в его кондоминиуме. Не захочет ли новый приятель жить рядом с ним? Не прошло и минуты, как он получил шумное согласие.
И все же, их ожидания по поводу степени сближения не совпали. Джонни было достаточно встречаться раз в неделю за кружкой пива, рубиться в видеоигры, пока Айрис ходит в кино или музеи, и обсуждать незначительные происшествия, впечатления от которых выветривались быстрее дешевой туалетной воды. А вот Ноа, видимо, лелеял мечту стать его лучшим другом. Некоторые знаки его внимания превышали внутренний лимит Джонни, становясь навязчивыми. Приглашения на местный, отнюдь не зрелищный футбол, прогулки по воскресному Риву, даже акции в торговых центрах – Джонни устал придумывать отговорки, чтобы просто остаться дома.
Однажды Ноа позвонил ему среди ночи, чтобы предложить съездить вместе в Милан на двухэтажном автобусе. «Извини, но ты не настолько меня возбуждаешь», – едко сказал Джонни прежде чем положить трубку. Как же его раздражала такая беспардонность!
Так и сейчас, эта записка, подброшенная тайком, ультимативное приглашение на встречу, увенчанное кокетливой вишенкой «милого друга». Может, он не хотел сегодня никого видеть, а теперь придется вылезать из мягкого кресла, что-то надевать, выходить в лишающее последних жизненных сил пекло…
Джонни быстро поменял одну темно-синюю футболку на другую, тоном посветлее, и со вздохом, равным по мощи урагану Катрина, выполз на улицу.
В лицо ударила новая волна июльской жары. Асфальт, уже не успевающий остывать после полутора месяцев чересчур теплых ночей, источал волны горячего воздуха. Даже обычно гиперактивные соседские дети, катающиеся на велосипедах, казались вялыми, будто родители силой заставили их развлекаться.
Сонные жители коммуны змейкой плелись в местную протестантскую церковь с плоской крышей, из которой уже доносились торжественные звуки литургии. Хрипло скрипели дверцы булочной, пропуская живительный запах свежеиспеченных круассанов.
Джонни прошел мимо субботней ярмарки на площади, с подозрением глядя на выцветшие помидоры и помятые персики в лотках, заляпанные кофейными пятнами старинные открытки и убогие украшения для хиппи. Затем зашел в дребезжащую колокольчиком дверь маленького кафе со столь