очень далеко, но надвигается. И не то чтобы она физически надвигается, как группа рабов, а приближает своё начинание. Когда же начнётся, то наступит страшная перемена, – сказала Шаарис и присела на гладкий гранитный трон, глубоко вдохнула, её рога слегка подросли, глаза блеснули жёлтым светом, разорвали мрак, восхитили призрака.
– Каким образом эта перемена коснётся лично тебя? – спросил Гирзаар, и продолжения его пальцев вернулись из-за угла, оставив нечто стонущее наедине. Нечто стонущее разочарованно промурчало и замолкло.
– Самым прямым. Когда птицы будут приносить в своих глазах известия о разрушенных городах и множественных смертях, это существенно отдалит моё спасение.
– Выходит, эта перемена несёт смерть и разрушение?
– Полагаю, что да. Но не факт. Просто всегда, когда я чую что-то новое, это обязательно смерть и разрушение. В последний раз это была моя смерть. В тот злосчастный день я чувствовала тоже самое, что и сегодня.
– Получается, на основании вышесказанного, можно предположить, что тебя снова хотят убить. А опираясь на ранний опыт – убьют, как в прошлый раз.
– Да нет же. Сейчас я не боюсь смерти, а тогда боялась. Но того, что приближается издалека, я боюсь. Это нечто страшнее смерти.
– Ты меня запутала, Шаарис. Моя материя слабеет, готовясь к переходу, и такие мудрёные схемы меня напрягают. Может, пойдёшь духов поспрашиваешь? Я же больше по любовным делам, нежели по философским. В прогнозах я также не силён. Только в прогнозах погоды. – Он сделал изящный оборот вокруг своей оси. – Уверяю, ещё дней десять будет солнечно и жарко. Дожди польют редко.
– Давай поговорим о любви.
– Долго же ты, однако, соображала, – обрадовался призрак. – Так, значит, вот к чему ты подводила? Соглашусь, без любви страшно. Страшнее, чем смерть.
– Я про настоящую, а не плотскую. Ты всё давишься желанием со мной совокупиться, но понимаешь, что это невозможно. Вот если бы мы с тобою родились в одну эпоху, в одном городе, были приблизительно одного возраста, сошлись по внешним характеристикам, запахи наших тел не вызывали бы обоюдного отвращения, тогда да. Тогда мы вполне могли бы совокупиться, и даже, кто знает, может, и полюбили бы друг друга. Но сейчас ты хочешь проделать со мной совершенно неприемлемую манипуляцию, на кою я не была согласна, не согласна сейчас и не буду согласна никогда. Уж прости меня, Гирзаар, но без чувств мне секс противен, такова моя натура. Если не хочешь, чтобы я обрыгала твою голубую ауру, лучше не тяни ко мне свои синие щупальца. Прошу! У тебя полно сгустков воображения, с коими ты можешь поиграться. А мне можешь быть другом, врагом, или никем. Тебе делать выбор, а я свой давно сделала.
Гирзаар взлетел вверх и бодро захохотал, из него посыпались белые пузырьки. Он обратился в синего закованного в латы воина, низко поклонился и посмотрел на Шаарис квадратными пустыми глазницами шлема.
– Как прикажешь, добрая подруга. Выбор сделан. Только не рыгай на мой доспех. Изоржавеет весь, потом вовеки не отмыть с него последствия процессов пищеварения