по храмам пошли: себе искали
бога, чтобы родного, чтоб такого,
кто простит наши страхи, – сам был смертным, —
кто своих наградит почти бессмертьем.
* * *
Пьём фалернское жадными глотками,
хмель его хмару-смерть смывает с сердца…
И не надо воды: чтоб растворилась
смерть, питьё должно быть горючим, едким…
12
Гони её, паскуду, старость, сухость:
не та пора, чтобы смотреть вокруг
нетрепетными трезвыми глазами,
как может лишь бесчувственный, бесстыдный
раб. Бедам нашим радуется раб.
* * *
Страна мертва. Не только что народной
нет власти, но и тех благих тиранов,
кто Рим к вершинам славы взгромоздили,
нет никого. Кто правит нами? Вакх,
разрозненные звуки, виды, чувства
собравший и сопрягший. Протрезвев,
мы что увидим? – Небо и руины!
* * *
Мне скучно жить; когда б не Дионис,
нашёл бы способ – вот хоть на тиранна
есть эпиграмма злая, прочитаешь
друзьям – найдутся уши, чтоб услышать,
найдутся языки перенести…
* * *
Политика вся наша нестрезва
придумалась: был ум, вином взбодрённый,
рассказывал истории, стихи,
видения. Химерами своими
мы тешились, мы стравливали их.
Которая сильнее оказалась?
прекраснее? Вид чистого искусства
политика. Труд избранных умов.
13
Как писал Геродот, садились персы
первый раз чисто вымытые, в трезвом
виде персы судили да рядили —
как решить, приговаривали персы.
Во второй раз питьём багульным персы
упивались, блевали, дрались персы,
спор за глотки хватал – и вспомнит перс, кто
умом крепкий, с утра что, как решили.
* * *
Все уже решено, стрезва, со злобы,
приговоры богов для нас суровы:
все мы в жертву достанемся, мы – Орка
снедь несытная, яствие сырое.
Вы напейтесь, великие, упейтесь
до потери ума и вида, боги,
Вакха в клочья, на брызги растерзайте,
ради Вакха нас живыми оставьте.
* * *
Вы решённое, пьянь, перерешите.
14
Бога моего, от торговли бога,
не коплю дары – богатею, злато
притекай рекой, утекай ручьями.
В круговороте
экономики для себя стараюсь,
для других стараюсь, платя за роскошь;
вот и мы с тобою стране послужим,
уговорившись
о цене твоей. Ты бесплатным ласкам
предпочти меня, старого, седого, —
мы по жилам Рима благое пустим
золото, дева.
15
И что, скажи, крылатый бог,
там будет среди тьмы,
куда от горя и тревог
уносишь нас? Но мы
неблагодарны