Только что лежал, свернувшись, и вдруг – с фонтаном стекла – поднялся, проморгался, проехался оценивающим взглядом по набежавшим спасателям и сказал эту свою коронную фразочку, в которой больше эффектности, чем правды, но боже, какая ностальгия…
– Какую фразочку? – спрашивает он, готовя кисть для фейспалма.
– «У вас столько нет», – кривит губы гусеница.
Руку до лица он не доносит. Судороги смеха на сей раз беззвучны, но на глазах снова проступает истеричная морось, пока рассказ завершается торжествующим:
– Сказал и ушёл в пограничную зону. Не умер, а именно свалил. Не смогу объяснить, как это выглядело.
– Слишком хорошо для нон-фикшна.
– Было бы слишком хорошо…
– Будь всё наоборот?
Она пожимает плечами:
– Я не желаю тебе смерти. Было бы слишком хорошо, закончись первая часть так же, как вторая. Хотя бы так же.
– Да ладно. Разве ты не задаёшься вопросом, какого чёрта я сижу здесь, а тот, кто любил тебя, превратился в не поддающийся романтизации труп? Неужели не мечтаешь поменять нас местами?
Она молчит. Думает. Отвечает:
– Мне кажется, ты успокоишься, если я скажу, что ты прав. Убедишься в моей откровенности или ещё в чём… Я предпочла бы видеть его живым, но так, как ты формулируешь, я вопрос не ставлю.
– Господи, – он закатывает глаза. – Ты лучше меня.
«Или ты лицемеришь. Или любовь не была взаимной», – заключает он не вслух, и тут же мысленно, но отрезвляюще, бьёт в собственную челюсть: – «Хватит судить по себе!».
Красное золото в стаканах сменяется талыми лужами на донышках. Он спрыгивает со стойки.
– Мне нужен союзник, – шепчет гусеница.
– Это не так называется.
– Как ни назови. Шастать в пограничье можно не только из самой вонючей трясины. Повторяю, не хочешь нырять в болотце – не надо. Мне даже на руку твоё намерение туда не соваться. Мне нужен стержень для остальных ярусов. Знакомых лиц не увидишь, гарантирую.
– Из меня получится хреновый стержень, – замечает он. – Я не стану торчать здесь безвылазно.
– Это не обязательно.
– Не сочту своим долгом являться по первому требованию.
– А второе требование тебя взбесит, если решишь не являться. Это можно понять.
– Моё душевное равновесие не будет зависеть от твоего настроения.
– Не подозревала в тебе ни души, ни равновесия, – гусеница делает вид, что шутит. – Меня всё устраивает.
Он утекает за дверь, ничего не обещая и ни от чего не отказываясь.
Ошмёток 6. Находка для шпиона и ламия на обочине
Обнаружив за пределами дома день, он отворачивается от солнца и спускается по бульвару вдоль горной гряды сугробов, наивно усугубляющих сходство гусеничного жилища с зачарованным замком. Рыхлая коричневая кашица сменяется соляными озёрами, соляные