на маму, – строго предупредил я.
Обед начался в напряженном молчании, говорил только я один, пытаясь вовлечь в разговор то одну, то вторую враждующую сторону, и к концу трапезы мои героические усилия возымели действие: мама и Маринка скупо, но все же разговаривали друг с другом.
После обеда, чрезвычайно довольный собой, я прилег немного отдохнуть (ночь, да и начало дня выдались нелегкими); я закинул руки за голову и мечтательно закрыл глаза: все складывалось удачно, очень удачно, если бы не одна маленькая иголочка, пощипывающая мое чувствительное сердце…
Разбудила меня Маринка, глазенки ее весело сверкали и хитровато щурились.
– Чего тебе? – недовольно пробурчал я, пытаясь перевернуться на другой бок.
– Там к тебе девушка пришла, ну та, старая знакомая, она тебя на улице ждет…
Не успела она договорить, как я соскочил с кровати и принялся приглаживать свою помятую одежду и взлохмаченные волосы.
Маринка понимающе и нагло улыбалась, следя за моими действиями, что привело меня в раздраженное состояние духа. Ничего не сказав в ответ на любопытный взгляд, я вышел из дома.
Люся стояла у подъезда и нервно теребила свою маленькую черную сумочку. Сердце мое сильно забилось, когда она неуверенно улыбнулась и подала для приветствия худенькую ладошку.
– Здравствуй, – сказала она, слегка пожимая мою руку.
– Привет.
– Прогуляемся немного? – Люся жестом указала на небольшую аллею, тянувшуюся от детской площадки к парку.
Я кивнул, и мы пошли. С минуту Люся угрюмо молчала, а затем прямо, без обиняков заявила мне:
– Я тебя люблю.
Я почувствовал себя крайне неловко; остановился у старого ясеня и прислонился к его стволу, сложив на груди руки. Люся тоже остановилась, но избегала смотреть на меня, в то время как я внимательно рассматривал ее осунувшееся как-то сразу личико.
– Зачем? – так же прямо спросил я.
– Не знаю, – пожала она плечами и, наконец, подняла на меня глаза. – Не знаю, просто так суждено. Ты ведь не бросишь свою невесту, да?
– Не брошу, – ответил я, ковыряя пальцем кору на дереве. Бурю моих чувств в тот момент не смог бы описать даже великий мастер слова, а я себя таким не считаю. – Я знаю, Люся, что в жизни хоть иногда нужно совершать решительные поступки, но я не брошу Лену, она мне нужна.
– Лена, – задумчиво сказала она, потеребив пальцами мочку уха. – Вот значит, как ее зовут, Лена…
– Послушай, Люся, – нетерпеливо оборвал ее я. – То, что было с нами, это было… здорово, просто прекрасно, это было, но прошло. Я испытываю к тебе, и не могу этого скрывать, большую симпатию, ты очень хорошая девушка, и однажды найдешь человека, который будет достоин твоей любви, но не я… У нас разные дороги.
Люся угрюмо молчала, чертя носком ботинка на земле какие-то фигуры, некоторое время я смотрел на ее манипуляции, затем продолжил, чувствуя не облегчение, а невыносимую муку, от которой хотелось бежать.
– Все сложилось неудачно, милая, встреть я тебя раньше, возможно, все было бы иначе,