забрызгала ему переднюю лапу и сотней тонких хвостов потекла по камням вниз, в неглубокое озерцо. Он смотрел на стекающие книзу капли, а позади завывала тьма. Он чувствовал, как мистер Шорк рычит в овраге, подбираясь острыми зубами к его ушам.
Юли даже не прыгнул, а соскользнул за каменный край. Он падал, и падал, и падал, и наконец шлёпнулся в воду, и вокруг стало темно. Он замахал лапами, закрутился и завертелся, выкарабкиваясь на поверхность. Передняя лапа уцепилась за что-то твёрдое, и он вытащил себя, насквозь мокрого, на берег и, тяжело дыша, повалился на бок.
Едва дыхание успокоилось, он поднялся на ноги. Взгляд пробежал по утёсу вверх. Он ожидал увидеть на вершине Большого Валуна восседавшего там мистера Шорка. Но наверху никого не было.
Юли поморгал, смахивая с ресниц грязь. И прерывистое дыхание, и пепельная тень – всё это было только его воображением. Только его собственный страх гнал его к оврагу и вниз с утёса. И он больше никогда не вернётся в свою нору.
Он чуть не завыл, призывая маму, но горло сдавило. Если мистер Шорк услышит, он может спрыгнуть и прикончить Юли.
Юли долго всматривался в заросли ольхи – на лица, что выглядывали из сумрака. И, решив, что деревья не так страшны, как его отец, Юли поскакал в лес.
Он подождёт, пока ветер развеет над валунами лиловый запах, и мама крикнет, что всё спокойно, можно выходить. Она придумает, как ему взобраться на утёс. Может быть, даже спрыгнет и втащит его за загривок.
Юли не уходил далеко в лес. Всего на несколько лисьих хвостов, чтобы мама могла уловить его запах. Он отыскал местечко, заросшее мхом, и, мокрый и усталый, плюхнулся на живот.
И уже было некому ткнуться в него носом и помочь подняться.
– Дурацкая история, – заявил четвёртый лисёныш, поднимаясь на трясущихся лапах. – Какой отец станет убивать сына? Даже если захочет, мама ему не даст.
Голос его дрожал.
– Это история неправдоподобная и… и дурацкая, и… и… и… и… и дурацкая.
С этими словами он побежал обратно к норе – ему хотелось прижаться к маме и… убедиться, что всё так и есть.
Пятеро лисят.
Небо над Лесом Оленьего Рога сделалось цвета гниющей тыквы. Лапы у самой младшей зябко стыли.
– Подождите, – воскликнул пятый лисёныш. – А что стало с Юли?
– Терпение, – ответила рассказчица, посверкивая глазами из темноты пещеры.
– Почему сёстры были с ним такими жестокими? – спросила бета.
– Они жили в стране, где мало еды, – объяснила рассказчица. – Если бы Лес Оленьего Рога весь высох, ягоды исчезли, а совы растащили даже самые жалкие остатки съестного, может, и вы принялись бы морить друг друга голодом. Кто знает…
Пятеро лисёнышей в сомнении переглянулись. Их животы были набиты мясом ондатры и земляными червями.
– Вы обещали, что история будет страшная, – сказала третья.
– Тс-с! – цыкнула на неё бета. – Не мешай, а то хуже сделаешь!
– Я не могу вмешиваться и менять историю к лучшему или к худшему, – сказала рассказчица. – Могу рассказывать только