могучий дуб, наверное местная достопримечательность. Окружаем его и дружно ссым на глазах у всего города, в полной уверенности, что каждый спрятался за деревом, подрывая таким образом авторитет младшего комсостава вооруженных сил в глазах гражданского населения. Дембеля опять отправляются в шопинг до ближайшего гастронома, просаживая присланные на дорогу деньги. Четыре флакона бормотухи и сырки практически приводят стекольную команду к групповому оргазму. Водила смотрит с завистью, но держит себя в руках.
Сопровождающая женщина серьезно напугана и просит нас скорее залезть в кузов. Из-за ящиков со стеклом сижу на лавке боком, лицом к кабине, и не вижу, что происходит сзади. Черпаки и Новак еще соображают и перестают пить, но не желая огорчать дембелей отказом, стаканы с зельем передают нам с Араповым. Меня тыкают в спину, и я через плечо получаю очередной сосуд, мне уже все равно, поэтому заливаю не считая. После следующей порции сознание меркнет и окончательно покидает меня…
Далее по рассказам очевидцев. Минуя КПП, машина въезжает на пилораму и замирает возле склада. Встречает нас лично зам по тылу полка майор Никишин. Женщина докладывает, что стекло доставлено. Никишин озадаченно вглядывается внутрь кузова.
– Почему они не выходят?
– Укачало, наверное, – женщина озабоченно рассматривает собственную обувь.
– А кто там? – майор строго смотрит на водителя.
– Вторая батарея, – «руль» поспешно вводит шейный крючок в зацепление с петелькой, да так сильно, что золотистые бабочки в петлицах вступают в кратковременное соитие.
– Опять вторая, ну Пургин!.. – визжит зампотыл петушиным фальцетом.
Водила откидывает борт, и на холодный песок вываливается первая бездыханная субстанция.
Я ничего этого не помнил, и хронология событий была впоследствии восстановлена по рассказам очевидцев. Они же и поведали, что появление из тентованного чрева грузовика персонажа в суконной фрачной двойке временно ввело зампотыла в состояние легкого недомогания. Из семи человек более-менее адекватными остаются трое, это Новак, Башкиров и Наконечный. Кто-то бежит в батарею за выручкой, кто-то остается при машине, а майор, приказав вызвать караул, лично конвоирует меня в штаб полка. Мы проходим вдоль забора (оказывается, я еще мог передвигаться), когда через пролом на территорию части проникает комсомольский секретарь нашего дивизиона, прапорщик Соловьев, когда-то в детстве мой одноклассник. Никишин подзывает его:
– Твой, Соловьев?
– Так точно.
– Давай его в дивизион, вызывай караул – и на губу прохвостов! – истерит зампотыл.
Майор уходит, а Соловьев сажает меня на лежащее рядом бревно и пытается выяснить, что случилось и с какого карнавала я тут нарисовался, его тоже смущает мой внешний вид. В этот момент внимание прапорщика привлекает группа бойцов, с трудом волочащих плащ-палатку с каким-то тяжелым предметом. При ближайшем