испортил оргазм ненависти, который переживала Лидия. Она поняла, что он плачет. «Тварь, все обломал, как был не мужик, так и остался». Она упрямо сжала веки. Николай вышел. Лидия не могла отдышаться и, не давая себе передумать, набрала номер Веры Солдатенковой:
– Ну что, Верок, не поздно еще? Да уговорила-уговорила, приеду, давай координаты твоего протеже. Только сразу предупреждаю, никаких знакомств: выпили, закусили, отпраздновали. Мне тут Воронкина хватает.
– Лид, он что, хулиганит?
– Если бы. Рыдает, как баба.
Вера деликатно промолчала. Но Лидия сама про себя отметила, что как-то запуталась: то ли она хотела, чтобы ее бывший распоясался или напал на нее, то ли ее устраивало в целом жалкое существование гомункула. В одном она точно была уверена: она бы мечтала, чтобы убийцу дочери не посадили на восемь лет, а растерзали раскаленными крючьями на тысячи кусков: была же такая казнь в Средние века.
* * *
Он что-то делает со мной… я не я… тени… все куда-то плывет… что это за люди? Ой, это директор клиники… зачем он пришел? Не надо меня выписывать, я не смогу ходить… плавать я тоже не смогу… зачем мне прицепили русалочий хвост? Он воняет рыбой… я не могу быть рыбой: у меня аллергия. Кто эти рыцари? Кто этот король? Где моя мантия… Мои волосы длинные, до пола? Когда успели отрасти? Я Леди Годива? Где мой белый конь? Хорошо, хорошо, я проедусь на этой лошади голой, у меня уже нет стыда… какой стыд в реанимации… в коме? Ах, да! Я же в коме. Кто, кто в Теремочке живет? Кто мой новый Хозяин? Ну, уж вы должны определиться: русалки на лошадях не ездят, не могут, стоп, а почему не могут? Просто женское седло… «Так пела русалка над синей рекой, полна непонятной тоской». Лермонтов… Между прочим, пятерка по литературе. Мальчик с черными кудрями: «Из гроба тогда император, Очнувшись, является вдруг, – На нем треугольная шляпа И серый походный сюртук». Наполеон… вот, кто ты… Наполеон умыкнул свою Жозефину… Ну, почему, почему ты молчишь? И что ты в меня загружаешь? Я так не могу… Я так с ума сойду… Поговори со мной, поговори… Ушел, но я знаю: ты вернешься, хотел бы прикончить – подушкой бы придушил, пустил бы отраву по вене, меня и утопить легко: я же не русалка. Значит, нужна тебе зачем-то. Почему я не чувствую опасности? Что со мной? Где мой новый дар? Где моя чуйка? Или ты не опасен? Кто же ты?
* * *
Лидия подсела в грязноватый «Форд» Вадима на Второй Песчаной, отказавшись категорически, чтобы он заезжал за ней к подъезду, миксер доволокла и разместила коробку на заднем сиденье. После неловких приветственных фраз машина тронулась, Вадим по необходимости смотрел на дорогу, Лидия без всякой необходимости смотрела перед собой. Она была вымотана утренними страстями: ей хотелось молчать. Вадиму тоже не хотелось трепаться, его осенило:
– Барселона?
– В смысле?
– Музыка,