инглиш хоуме». Но за стеной ползал и шевелил своими щупальцами тот самый отвратительный гомункул, которого она от всей души ненавидела.
* * *
Все смешалось в доме Терлецких. Откровенно говоря, все давно смешалось в этом доме, примерно месяца за два до того, как Лаура превратилась в почетную коматозницу. Хозяин загулял: откуда-то привез юное небесное создание, «спортсменку, комсомолку и просто красавицу» Леночку Мисину и поселил ее прямо в поместье, правда, не в Большом доме, а в гостевом. Жена Хозяина гордо удалилась в Ниццу в надежде, что муж перебесится, но на Лазурке в ноябре было холодно и сыро, и Лаура вернулась, готовая к боевым действиям. Во время ее отсутствия прислуга выполняла распоряжения Леночки, а в основном ее мамы, Раисы Леонтьевны. Особо пикантным на непросвещенный взгляд выглядел возраст будущей тещи Хозяина: она была моложе будущего зятя лет на десять. Эти непросвещенные и недоброжелательные взгляды было кому демонстрировать: в левом флигеле большого дома проживал сын Хозяина от второго брака, бизнесмен и известный московский плейбой Георгий, а в правый, который был закрыт последние годы, неожиданно вернулась банкирша Гейл, по мужу леди Вордсворт, а по отцу Терлецкая Галина, дочь Хозяина от первого брака.
Субботний завтрак в Большой столовой с Давидом Иосифовичем во главе и всеми чадами и домочадцами, включая двоих не говорящих по-русски детей Гейл и их гувернантку, проходил беспорядочно и невкусно. Прислуга бесчинствовала, ошалев от ситуации двоеженства и, соответственно, двоевластия, а затем и от исчезновения привычной хозяйки: спала до восьми вместо шести, сумками выносила продукты и часами обсуждала сексуально-криминальные новости из жизни господ. То, что Лауре кто-то подстроил аварию, не вызывало у них ни малейшего сомнения, тем более именно этой версии, как им казалось, придерживался и их хозяин.
За столом царствовала, но не правила Раиса Леонтьевна:
– В Пушкинском новая выставка, Дэйвид, почему бы вам не сходить с Леночкой, она обожает искусство?
– Мама, спасибо за информацию, мы подумаем, да? – она разве что не облизала свежевыбритое душистое и расслабленное после утреннего минета лицо Давида Иосифовича: – А что выставляют?
– Рембрандт, Вермеер, там много кого, собрал один коллекционер, ваш ровесник, между прочим, Томас Каплан. Кстати, меня всегда интересовало, почему вы, Дэйвид, не инвестируете в искусство.
– Мама, он инвестирует, правда, милый?
В полной тишине довольно странно прозвучала реплика Галины Терлецкой, обращенная к гувернантке:
– Miss Ries, have you finished? Could you, please, walk with children? It’s nice outside.
Англичанка, не допив кофе, мигом подхватилась и увела двух белобрысых мальчиков шести и четырех лет из столовой. Галина моментально среагировала на реплику Леночки:
– А что прикажешь ему собирать: