сплюнул небольшое количество слюны, там была запекшаяся кровь. «Отбили что-то, суки», – он вспомнил лютые удары подростка: «Только не селезенка…» С порванной селезенкой без операции бойцы умирали в течение суток-двух – этой «оптимистичной» информацией врачиха поделилась с ними, когда учила правильному обращению с ранами.
В помещении было темно, но, судя по лучам света, которые сочились из-под потолка сарая, в котором лежал Вадим со связанными ногами, адской болью во всем теле и в вонючих влажных штанах (не выдержал-таки мочевой пузырь), был день. Точно, полдень. Послышались монотонные звуки бормотания – молитвы и тупые удары коленей о землю: ваххабиты молились. «Скорее всего, я у Абу-Даровцев». Было известно, что в районе, где он был захвачен в плен, базировалась многочисленная лютая группировка, возглавляемая этим саудовским воином Аллаха. Скрипучая дверь сарая открылась вовнутрь, и в проеме появилась приземистая фигура. Свет заливал темный хлев, в котором на смеси грязи, сена и опилок валялся Вадим.
Это было последнее, что увидел во сне Вадим Ялов.
«Спасибо, что остальное не показали». Сорокадвухлетний Вадим лежал на продавленном диване в своей съемной хате, он только что вырвался из кошмара, за двадцать лет ставшего привычным. «Слава Богу, самое страшное осталось за кадром». Он замерз, болел бок, но, по сравнению с тем, что он только что счастливо не увидел, это была сущая пустяковина.
– Сущая пустяковина! – он произнес вслух, сполз с дивана и поплелся в туалет.
* * *
Через десять минут, небритый и злой, Вадим бежал по Кузьминскому парку. Был перелом весны на лето, время, когда в Москве хорошо: город-муравейник омывается дождями и новыми надеждами его жителей на «летоэтомаленькаяжизнь». Было рано, кроме парочки сонных собачников, Вадим никого не видел. Под ногами шуршал попеременно асфальт, гравий и сухая трава, не убранная с прошлого лета. Часть Вадима еще не могла выкарабкаться из болезненных воспоминаний двадцатилетней давности, она же подсовывала ему мысли типа: «Эх, жахнуть бы спиртяги до удушья!», или «Виски односолодовый и немного льда», или самое тяжелое: «Пейте пиво пенное – рожа будет здоровенная». Вадим не употреблял алкоголь четырнадцать лет, четыре месяца и двадцать один день. Он почти не вспоминал о нем, единственным исключением стали после кошмарные несколько часов. Или несколько минут, если удавалось выйти на пробежку.
Другая часть почти здорового тела взрослого, в расцвете лет мужчины пробуждалась во время бега и уже на третьем куплете звучащего в его наушниках «Wewillrockyou» Queen ликовала от переполнявшего его блаженства. Вадим никому не говорил, но бег, по его мнению, был лучше секса. Он так же, как и занятия любовью, наполнял клетки кислородом, мышцы – энергией, а голову – медитативной пустотой, которая взрывалась блаженством, но, в отличие от секса, ни до, ни во время, ни после него не нужно было делить