залез под парту и облил спину и поясницу сидящей впереди него Гольдберг водой. Нина еще не успела опомниться, как Кутиков поднял руку и, получив разрешение встать, торжественно произнес: «Ольга Васильевна, а Гольдберг описалась!» Нина покрылась густой краской и, не дожидаясь реакции класса, выскочила из школы. Дома она заявила отцу, что в школу больше не пойдет. «Пойдешь! – Борис прижал дочь к себе. – Пойдешь, и я пойду с тобой!»
На следующий день Нина с отцом пошли в школу. Борис, подозвав к себе Кутикова, возбужденно заговорил: «Как ты можешь так себя вести? Ты же будущий мужчина. Что из тебя получится? И вообще, ребята, которые обижают девчонок – трусЫ!» У Нины со стыда сильно застучало сердце из-за того, что Борис от волнения сделал ударение не на «у», а на «ы». Кутиков сдержанно улыбался, не смея рассмеяться в лицо высокому, плечистому мужчине. А Борис, не поняв, какую совершил оплошность, поцеловал дочь и вышел из школы.
«Что, твой папаня по-русски не умеет разговаривать?» – громко заверещал Кутиков, задорно поглядывая то на Нину, то на мальчишек, присутствующих во время разговора. – «Трусы-ы-ы!» – передразнил он. Все дружно засмеялись. Краска снова волной залила Нинино лицо. Эти негодяи смеялись сейчас над ее папой. «Мой папа умеет говорить по-русски», – отчетливо выговаривая каждое слово произнесла Нина. «И он правильно сказал. Он сказал, что вы – трусЫ», – она сделала ударение на «ы». «Да, вы – трусЫ, которые одевают на сраные жопы!» – Нина закончила свою речь и с удовольствием отметила, что больше никто не смеется.
Солнце всё ярче и сильнее стало греть землю, и хотя уже пахло весной, зима не хотела сдавать свои права, время от времени посыпая с неба снегом, словно манкой.
В один из таких тихих, снежных и пахнущих весной мартовских вечеров, Нина и Лена пошли гулять. Это было высшее блаженство после утомительных часов учебы и домашних заданий выйти из жарко натопленных помещений на улицу, пройтись по скрипучему снегу и, подняв к лунному небу голову и зажмурив глаза, чувствовать, как нежные снежинки тихо падают на твое лицо. Обычно в такие моменты у Нины рождались новые строчки стихов, и она с удовольствием их читала Лене. Девочки прошли по дорожке у школы и свернули в сквер. Деревья уже приготовились к встрече весны и тянули вверх голые ветви, моля о тепле. Над тропинкой висел подвешенный на проволоке фонарь и, легко покачиваясь от ветра, тихонько поскрипывал.
За деревьями мелькнула тень, и девочки настороженно остановились. Лена заметила, что теней несколько. Нина не успела опомниться, как тугой комок снега полетел ей в спину. Бросаясь в девочек снежками, из-за деревьев выбежали Кутиков и еще несколько мальчишек из класса. Они оттолкнули Лену в сторону и, окружив Нину, стали закидывать только ее. «Чемодан, вокзал, Израиль, чемодан, вокзал, Израиль!» – дружно скандировали мальчишки. Комья снега попадали Нине в лоб, в шею, за шиворот, таяли и тонкими холодными струйками стекали по покрывшейся мурашками спине.
Нина закрыла