заклепками, впивающимися в кожу при малейшем надавливании. Но разве можно думать о боли, когда на тебя смотрит тот, кого ты любишь? Ведь самое главное – не потерять лицо, не дать слабину, сохранить свой образ любой ценой. Ради такого можно пожертвовать не то что пробитым коленом, но и жизнью. Последний рывок, грохот старой металлической кровли, зацепившейся за лямку рюкзака – и она на крыше. Чуть подавшись вперед, к самому краю, она наблюдала за восхождением Федора. Трепет от его недавнего прикосновения, адреналин от переживаемых эмоций и острая боль в колене создавали сумасшедший коктейль переживаний. Мир пошатнулся, и мозг перестал справляться с обрушившимся шквалом эмоций.
Федор, поднявшись на крышу, отряхнул джинсы, поправил шнурок, связывающий хвост, и огляделся по сторонам. Темнота, разлитая по острову, растворялась только на другом берегу, на манжете набережной с золотыми запонками фонарей. На крыше же ничего не было видно из-за деревьев, посаженных вдоль склада, на который они взгромоздились.
– Пошли на разведку, – предложил Федор. – Давай руку, крыша тут стремная, не факт, что железо просто так сверху на балки не брошено.
Любой совместный выход на крышу был безоговорочным актом доверия друг к другу. Единственная страховка, доступная любителю подобной высоты, – рука того, кто рядом. Эти двое без каких-либо причин начали доверять свои жизни друг другу сразу же, еще с первой, голубиной, крыши. Возможно, это было не что иное, как подростковое безрассудство и неопытность, но если вдуматься, то счастье приходит только к тем, кто позволяет внешнему миру врываться в свой собственный внутренний мир. И это, безусловно, риск подвергнуться разрушению, но не меньший риск стать подлинно счастливым и свободным. И каждый раз, когда их ладони соприкасались, связь между ними, становилась крепче.
Задерживая дыхание, говоря только шепотом и погрохатывая железом, они прошли до деламотовской арки и уперлись в тупик. Дальше – либо спрыгивать во внутренний двор, с расположенными в нем бывшими военными объектами, скорее всего, дополнительно охраняемый, либо спрыгивать на берег, ближе к воде. Поразмыслив, они решились на второй вариант. Федор наклонился к стоящей рядом березе, уперся в ствол и, повисая на руках, с треском обламываемых веток спустился на землю. Кира сбросила ему свой рюкзак, Федор стоял внизу и протягивал к ней руки, чтобы поймать, но она, на всякий случай зажмурившись, оттолкнулась от края крыши и повисла на стволе, тут же сообразив, что не удержится, зажала дерево ногами и, как пожарник по шесту, съехала вниз, в нескольких местах разодрав ноги и ладони. Федор поймал ее уже на земле и держал на мгновение дольше, чем следовало.
– Ты как солдат спецназа. Ноги не разодрала? – он с удивлением ее рассматривал.
– Так, чуть-чуть, – со всем возможным легкомыслием ответила она, чтобы прервать неловкую ситуацию, слегка отстраняясь, хотя делать этого не хотелось. Хотелось, чтобы время