Намотав поверх воротника вязаный шарф и растирая замерзшие пальцы в серебряных кольцах, она пошла пешком на Васильевский. Человек-мотор внутри не унимался и единственным способом не сойти с ума в таком состоянии было заставить себя смертельно устать физически. Набрав крейсерскую скорость, она прошла остаток Невского на одном дыхании, но, как только вышла на Дворцовый мост, ветер злобно отхлестал по щекам, лицо закололо иголками, а в глаза, казалось, с размаху сыпанули песка. Стуча зубами, Кира пыталась разминать в карманах заледеневшие пальцы. Оказавшись на Острове, она тут же втиснулась в отъезжающий от остановки троллейбус, и путешествие завершилось самокопанием и рассматриванием своего отражения в грязном стекле окна.
Было так тоскливо и одиноко, что хотелось выть. Взгляд скользил по лицам пассажиров и не находил ни одного, за которое можно было бы зацепиться. Навязчиво лезли в голову строки Маяковского: «Когда все расселятся в раю и в аду, земля итогами подведена будет – помните: в 1916 году из Петрограда исчезли красивые люди».
Одиночество, мучавшее Киру, было особого рода, оно не было связано с недостатком близких людей или понимания. Оно вызревало оттого, что любовь, росшая внутри нее, не имела предмета и обычно распространялась на все вокруг, а теперь, как, впрочем, случалось во время многочисленных влюбленностей и раньше, была направленна на конкретного человека, но ему была абсолютно не нужна и не интересна. В результате, чувство накапливалось внутри до критической массы и взрывалось в самый неподходящий момент. Эти всплески гормонов она станет называть демонами. Так было и с Пашей. Три года к ряду она была безответно влюблена в молодого человека на несколько лет старше себя. Он больше успел прочесть, обдумать и приобрел полный разочарования взгляд на мир. Об этом юноше можно было грезить, за ним хотелось идти на край света и внимать ему, ловя оттенки интонации. Но их общение с Кирой, всегда эпистолярно-телефонное, прервалось: юноша заскучал. В одну из бессонных летних ночей все вернулось на свои места: Кира поняла, что любовь последних трех лет – надуманный ею самой мираж. Стало горько и обидно из-за собственной глупости. Следующим вечером она ехала на дачу на последней электричке. Кира была так морально измотана, что плохо понимала, что происходит. Все, что она запомнила, так это то, что по железнодорожному мосту в сторону ее платформы стремительной походкой шел молодой человек с длинными темными волосами и перекинутой через плечо торбой. Помнила, как, сама не зная почему, сказала себе: «Все, это за мной» – и как этот человек, спустившись с моста, остановился рядом с ней и предложил помочь занести в электричку ее сумку, а потом всю дорогу развлекал ее беседой и просил оставить номер. И он написал свой телефон на обложке ее ежедневника, и, спустя несколько дней, она все-таки позвонила по этому номеру, и ее безадресная любовь потихоньку потекла в направлении Паши. Но, вскоре, узнав этого