Он жестоко рассмеялся, а рабыне не осталось ничего иного, как покорно выскользнуть из спальни.
Ровере склонился к Бьянке и поцеловал в холодные губы.
– Не бойся, никогда тебя не убью, дорогая. Специи помогут согреть кровь. Чувствую, что в своем нетерпении обращался с тобой слишком жестко. Теперь понимаю: ты – нежный цветок и нуждаешься в ласковом обхождении.
Бьянка лежала неподвижно и молчала. Все нужные слова утонули в тумане. Муж принялся ее ласкать, и сопротивляться не хватало сил.
К ее стыду, вино и вправду начало действовать, однако она еще крепче сжала зубы, чтобы не издать ни звука. Нельзя позволить извергу понять истинные ее ощущения; ведь если он будет думать, что любовное зелье не возбуждает, то больше не заставит его пить.
Оказалось, что сохранить внешнее спокойствие непросто. Внезапно тело запылало острым вожделением, которого она не понимала и боялась. Тайный уголок сначала увлажнился, а потом начал позорно истекать соком. Муж целовал, гладил, ласкал каждый дюйм внезапно ставшего чужим тела, а потом лег сверху и вонзился в тугое горячее лоно. Чтобы не закричать, Бьянка до боли закусила губу.
– Ах, милая, до чего же ты хороша! – простонал он и не остановился до тех пор, пока не избыл похоть и не упал без сил.
– Так много горячей влаги, – заметил чуть позже, когда пришел в себя. – Надеюсь, теперь тебе понятно, какое удовольствие способны приносить эти игры, когда тело готово принять супруга.
С каждым днем Бьянка все сильнее ненавидела Себастиано Ровере. Мама все не приходила, и однажды Агата рассказала то, что узнала от Антонио: на самом деле Орианна Пьетро д’Анджело уже несколько раз пыталась навестить дочь, однако в палаццо Ровере ее не пускали даже на порог. Бьянка пришла в ярость, хотя прекрасно понимала, что гневается напрасно, потому что не значит для мужа ровным счетом ничего.
Он отлично знал законы, а законы позволяли творить все, что угодно. А вот у самой Бьянки никаких прав не было.
Оставалось одно: как-то по-особенному ублажить тирана, чтобы он разрешил встретиться с мамой. И она очень хорошо знала, как это сделать.
Изо дня в день Ровере не уставал повторять, что жена – его собственность и судьба ее находится в его руках. Однако за полгода брака ему так ни разу и не удалось услышать в постели восторженные крики. Бьянка уже успела хорошо изучить тщеславного супруга и не сомневалась, что, получив свидетельство собственной мужской состоятельности, Ровере обязательно ее наградит. Вот тогда-то можно будет попросить о встрече с мамой. Итак, оставалось одно: испытывая ненависть, изображать высшую степень наслаждения.
В ту ночь, когда супруг призвал ее к себе, Бьянка явилась с распущенными волосами, благоухая ароматом экзотического лунного цветка. Изящным движением сбросила с плеч легкий розовый пеньюар и без единого слова протеста скользнула в кровать. Ровере удивленно вскинул брови, однако она беззаботно пожала плечами.
– Внезапно что-то во мне переменилось,