палец Зинаиды Васильевны покрутился возле виска. – Людей убивают, они не ищут. А тут собаку кто-то заколол! Подумаешь… Еще нас и обвинят.
– Почему нас?! – ахнула Оля, плотнее кутаясь в шаль. – Мы ни при чем!
– Докажи им, умница, – хмыкнула соседка, закатила глаза ко второму этажу. – Наверняка сыночки этих жильцов это сотворили. Больше некому. Их что-то сегодня и не слыхать. Родители топают, а пацанов не слышно. Точно они. А как на них заявишь? Их папаша тут же нас на фарш порубит! Он такой!..
– Да-да, полностью с вами согласен, – закивал Агапов, выпуская руку Ольги из своей возле ее двери. – Негоже из-за бездомной животины на людей клеветать. Мало ли, кто хулиганит! Дом необитаем.
– Но мы тут живем, – возразила Оля слабым голосом, ее сильно тошнило, и хотелось в уборную, но пойти туда сейчас одной было выше ее возможностей. – Окна светятся.
– С другой стороны дома наших окон не видно, – встряла снова Зинаида Васильевна. – Кто-то мог нахулиганить, собаку подбросить и смыться. Кого искать-то станут, скажи, умница? Нас замордуют, и только. В общем, вы как хотите, а я… а я спать.
Она скупо простилась и ушла к себе, громко захлопнув дверь. Агапов еще постоял минутку, что-то бормоча про необъективность некоторых представителей правоохранительных органов, способных испортить жизнь, и ушел наверх. Оля тоже помялась возле своей двери и все же решилась пойти в уборную. Там она долго умывалась, полоскала рот ледяной водой и смотрелась в осколок старого зеркала над мраморной раковиной, которую не смогла уничтожить ни одна власть.
На нее смотрело бледное лицо рыжеволосой тридцатилетней красавицы с превосходно очерченными скулами, милым носиком, зелеными глазищами в пол-лица и ярким тонкогубым ртом. И лицо этой красавицы мученически корчилось, стоило вспомнить бедное животное, издававшее страшные стоны. И тут же вспоминалась совершенно другая история, более жуткая, знать о которой не мог никто. Это была очень старая, очень дикая история. Она о ней почти забыла. Ее заставили о ней забыть. И тут вдруг…
– Прекрати! – приказала она себе и плеснула в лицо очередную порцию ледяной воды. – Это просто… Это просто чья-то идиотская шутка! Это всего лишь совпадение!
Она вернулась к себе, заперла комнату и десять минут обшаривала все углы и висевшую во встроенном шкафу одежду. Никаких маньяков, никаких злоумышленников не было. Она погасила свет, распахнула шторы, легла на диван, укутавшись в толстое пуховое одеяло. И тут же взгляд ее сам собой нашел окно третьего этажа, из которого – она точно знала – за ней часто наблюдают.
Кем был этот мужчина, она не знала. Но периодически видела его одинокий силуэт в окне. Он не пытался остаться незамеченным. Он не следил за ней. Он просто стоял, лениво потягивая что-то из стакана, и смотрел на их дом. И почему-то ей очень хотелось, чтобы он смотрел только на нее и думал о ней что-нибудь хорошее. Просто стоял у себя в комнате, смотрел на ее окна и думал о ней. Что-нибудь хорошее…
… – Что хорошего можно ждать от тебя, Николаева? Ты вообще способна творить добро?