и пухленький, как мистер Клэр?
– Нет, – отрезала Ханна. – Нет. И вообще, мистер Клэр – поэт-крестьянин, а Альфред Теннисон… – Ханне нравилось, как разворачивается, словно полотно, его длинное имя, – нет. Я имею в виду, что он задумчив. Иначе говоря, погружен в свои мысли. А еще он высокий.
– А какого роста?
– Высокого. Шесть футов или даже выше.
– А красивый?
– Аннабелла!
– Ну скажи!
– Да. Темноволосый. Широкоплечий. Чисто выбрит. Носит накидку и шляпу с широкими полями. Весьма похож на испанца.
– Да ты, небось, в жизни не видала ни одного испанца.
– Зато читала. И все знают, как выглядит типичный испанец.
– Все знают, как выглядит типичный испанец, – повторила Аннабелла. Девушки как раз достигли возраста бурного подражания и то и дело повторяли друг другу фразы и жесты других людей, чаще в насмешку, но иногда стремясь их присвоить. Когда вокруг никого не было, они повторяли друг за дружкой.
– А скажи, он женат? Или помолвлен?
– Аннабелла! – взвизгнула Ханна.
– Прошу тебя, перестань возмущаться. Нам по семнадцать. И нам просто необходимо думать о таких вещах. Так что давай-ка сообразим, как нам обратить на тебя его внимание.
– Поди обрати на себя внимание, когда вокруг одни сумасшедшие.
– А по мне, так лучше не придумаешь! Вокруг одни сумасшедшие – но что делает среди них эта бледная, полная достоинства девушка? Да это же очаровательная дочка доктора!
– Перестань, – вспыхнула Ханна. – И все-таки надо что-то придумать. По-моему, он близорук. Почти ничего не замечает, пока не подойдет вплотную.
– А может, эта рассеянность – из-за того, что он поэт?
– Может, и так. Но едва ли. Иногда он надевает монокль.
– Придумала! – просияла Аннабелла. – Нам нужно сделать так, чтобы я его увидела. Ну, или чтобы мы с ним встретилась. Думаю, тогда я смогу лучше оценить обстановку.
Ханна взглянула на взволнованную, радостно улыбающуюся подругу и задумалась над этой сомнительной идеей, но не успела ответить, как в комнату ворвалась мадемуазель Леклер. Рисунок, который Аннабелла мельком ей показала и который был обескураживающе точен, пришлось отложить.
– Bonjour, les filles, – поприветствовала их мадемуазель Леклер.
– Bonjour, Mademoiselle[2], – в один голос ответили девушки и открыли учебники.
Санитар Уильям Стокдейл ростом был выше доктора, но, когда они шли в направлении Лепардз-Хилл-Лодж, где содержались тяжелобольные, даже он вынужден был прибавить шагу, чтобы не отстать от своего хозяина. А Фултону Аллену, сыну доктора, и вовсе приходилось бежать. Для Фултона, которому недавно исполнилось шестнадцать, это вообще было обычное состояние. До его триумфа, о котором он сам еще не знал, оставалось не так уж и много. В скором времени он будет отвечать за все заведение сам. Пока же Фултон, как обычно, изо всех сил пытался удержаться на волне бешеной отцовской