и пожалуйста! Будем ватрушки печь!
– Да мы с ним пить будем! Много!
– И я с вами.
Зарабатывает она хорошо, муж ее тоже, а в прошлый раз приехала, натанцевалась в клубе – сапожок каши запросил, старые сапожки-то.
Мужья – скоты чаще всего. Что, нельзя сапоги молодой жене зимние купить хотя бы раз в год? В чем ей ко мне-то ездить?..
А глядишь – по-человечески относился бы, и меня в ее жизни не было бы.
Заклеил я сапожок на скорую руку. Счастливая!
Теперь пойдем выбирать ей сапоги, куда деваться-то. Коли муж не заботится, придется мне. А я уже нацелился на зимние байкерские казачки с высоким верхом. Дорого, но еще неделька, и взял бы. Фиг теперь.
Так-то вот. Сапожник я теперь без сапог.
Тревожное настроение. Словно в отлаженном механизме откололся один зубчик на шестеренке: вроде бы все под контролем, все в порядке, но время от времени проскальзывает что-то. Это не сбой еще, но совершенной работу уже не назовешь.
Иду по городу, смотрю на людей, подставляю лицо ветру, и мне нравится, как он треплет волосы – пустяк, но в то же время появляется неодолимое желание быть подхваченным и стать частью его. Завидую оберточной бумажке, кружащей в его дыхании; соринке, влекомой по гладким камням мостовой Кобленца.
Все приобретает некоторую кинематографичность – идти вот так, одетым во все черное, и вдруг, начиная с развевающихся по ветру волос, собраться, сгуститься и вылиться в форму ворона, взмахнуть руками-крыльями и улететь. Не куда-то. Не к кому-то. Просто – улететь.
– Алекс, пить не будем.
– Как это не будем?! Давай завтра!
– Ты же знаешь – завтра не наступает никогда.
– Ты прав! Завтра не бывает! Нужно жить здесь и сейчас! Значит, так, сперва берем пива…
– Алекс… вот после таких ситуаций мне кажется, что у меня с головой не все в порядке…
– Зачем ты на себя наговариваешь?
– Так у меня ни одной кости на лице целой нет, моей башкой в футбол играли.
– Да ну, тогда ты должен быть страшный.
– Надо быть искренним как минимум с самим собой. Начнешь врать самому себе – будешь как Лимонов. Если ты ненормальный, надо себе в этом честно признаться.
– Можно сказать правду, но по-разному. Например, Макс – шизофреник. Или проще – человек творческий.
– Макс, а что такое «миссионерская поза»?
– У Ани своей спроси.
– И спрошу! Аллё…
– Ну что, узнал у нее?
– Ага! Оказывается, все просто! А я всегда думал, что это… ну… как-нибудь, например – она не дает, а он над ней кадилом машет…
– Жизнь хороша, уф, жарко, я пива принес… Макс, ты что такой?
– Так, душа сегодня немного болит.
– Ха! Нет такого органа.
– Раз болит, значит, есть.
– Ну что тебе грустить-то?
– Физически я восстановился, эмоционально еще не совсем…
– Пф-ф! Не знаю таких слов. Нет у тебя проблем – всё ты выдумал.
– Да только за последние полгода я развелся, сменил место работы, дважды меня чуть не убили, две женщины отказали мне, третья