вольноотпущенника Магна, составителя всех речей императора, с которыми он обращался к друзьям, к матери, к сенату, к народу. Магн – плешивый, кривоногий коротышка – держал в руке связку вощёных табличек и скромно стоял в стороне от свиты Нерона. Он и во дворец прошёл последним, но едва Магн вступил в императорский кабинет, как принцепс прыжком бросился к нему, вырвал из его руки связку и сел за стол.
Нерон схватил край своей тоги и торопливо обтёр влажные ладони и пальцы, не отрывая взгляд от стопки табличек. Но когда он начал развязывать связку, то отметил, что пальцы вновь стали влажными. Это вызвало ярость в душе императора, и он, рыча, дёрнул концы бечёвки и затянул узел.
На помощь к Нерону бросились его вольноотпущенники. Но всех опередил Тегеллин. Он не собирался руководить друзьями императора, а в нарушении приказа стоял за спиной Нерона. Префект ловким движением рук вытряхнул из связки таблички и аккуратно положил их стопкой справа от императора.
За край стола сел Магн и, вынув из-за пазухи чистые таблички и стилет, начал быстро записывать речи, исходя из событий дня. Магн, то есть, Великий, выдвинулся из группы рабов-грамматиков и занял высокое место во время принципата Клавдия, который не мог разумно говорить, более того, не знал, что говорить и как говорить с людьми, окружавшими его, но владел удивительной памятью. Имея всегда под рукой Магна, император начал поражать своими речами народ и сенат, но все поступки обличали в нём сумасшедшего человека. Единственный закон, который он сам придумал, заставил хохотать всю империю. Закон, разрешающий пукать на пирах. Сенаторы несколько дней внимательно и серьёзно изучали его, помня, что по приказу добренького Клавдия были казнены тридцать пять сенаторов и более трёхсот всадников, пока Нарцисс, вольноотпущенник, правивший империй за спиной принцепса, не послал в сенат народного трибуна, чтобы тот объявил императорскому указу «вето».
Магн с помощью стенографистов тайно переписал записки Августины, а потом вместе с писцами сделал расшифровку текста.
О том, что у матери есть записки, и она хотела издать их отдельной книгой, Нерон узнал от шпионов, которыми руководил Магн.
Нерон боялся Августину не потому, что она отравила трёх своих мужей, а потому что на ней лежал блеск славы Германика, её отца. Народ империи, сенат, германские и восточные легионы помнили бывшего полководца, его супругу, их детей: Калигулу, Друзиллу, Агриппину-младшую и Ливиллу. То, что дети Германика запятнали себя чудовищным развратом и позором, забылось народом. Осталась память о благородстве, чести, высокой нравственности Германика и его супруги, Агриппины-старшей. Граждане Рима и Италии восхищались тем, что Агриппина-старшая руководила германскими легионами, когда им грозил разгром во время похода за пограничный Рейн. Она же принимала парад победоносных легионов. Вот по этой причине народ любил её дочь Агриппину-младшую, хотя все знали, что дочь была сослана на остров Калигулой за то, что объявила себя проституткой.