сознание и эмоции. Мэтт, однако, был уверен, что для телекинеза нужны все три фактора плюс еще что-то, чего Эбби описать не умела. Если одно из трех, сознательно или бессознательно, переставало работать, Эбби и хлебной крошки не могла с места сдвинуть.
Два фактора поддавались контролю, третий являлся продуктом среды и обстоятельств: нужно, чтобы Эбби была несчастна.
Мэтт увеличил число предметов до двух. Чашка с кофе выполнила, не пролив ни капли, двойное сальто и опустилась на блюдце, взмывшее ей навстречу. Мэтт взял ее, отпил глоток и поставил обратно – блюдце не шелохнулось.
Вскоре обнаружился и предел: Эбби могла управлять одновременно тремя разнородными предметами любого размера, пятью однородными и заставляла плясать в воздухе шесть хлебных шариков. Практика, возможно, могла эти результаты улучшить.
– Как фокусник ты заработала бы целое состояние! – восхищался Мэтт.
– Да? – безразлично проронила она и после полуторачасового сеанса опять легла.
Латентная телекинетическая энергия многое объясняет, размышлял Мэтт. И полтергейст, и более сознательные формы телекинеза: левитацию, индийский фокус с веревкой, всевозможные штучки восточных мистиков.
Остаток дня он составлял таблицу, занося в нее точное время, действия Эбби, вид и приблизительный вес предметов. Получился полный анамнез – за исключением того главного, что он не осмелился изложить на бумаге.
Поглядывая на Эбби, он только теперь начинал понимать, какой громадный потенциал заключен внутри этой хрупкой фигурки. Осознание этого граничило со страхом. Какую же роль в этом деле он отводит себе? Феей-крестной он пробыл недолго. Пигмалион? Пандора, открывающая свой ящик? Скорей уж доктор Франкенштейн, невесело усмехнулся Мэтт.
В этот день Эбби уже не вставала и отказывалась от еды, которую приносил ей Мэтт. Когда она поднялась наутро, он испугался.
И раньше тоненькая, она превратилась в настоящий скелет и постарела лет на двадцать. Тусклые волосы висели безжизненно. Мэтт, уже приготовивший завтрак, уговаривал ее поесть хоть немножко.
– Ни к чему это, – отложив вилку, сказала она.
– Может, ты заболела? Давай съездим к доктору.
– Это никакой доктор не вылечит.
В это утро сквозь Мэтта прошла банка с пекарским порошком. Сначала они перебрасывались ею на разной скорости – Мэтт ее ловил, а Эбби возвращала назад. Потом Эбби пустила ее слишком быстро, и Мэтт, напрягшись в ожидании удара, увидел, как она входит в него.
Эбби испуганно раскрыла глаза, Мэтт схватился за грудь, банка разбилась о стену сзади.
– Она вошла в меня и прошла навылет, – бормотал Мэтт. – Я это видел, но ничего не почувствовал. Как ты это сделала, Эбби?
– Не могла остановить ее и пожелала, чтоб ее вовсе там не было. Ну и вот.
Так они узнали, что Эбби владеет еще и телепортацией. Это было не сложнее телекинеза. Она протаскивала предметы сквозь стены без всякого вреда для тех и других. Крупные, мелкие – разницы никакой. Расстояние опять-таки не играло роли.
– А если живое что-нибудь? – спросил