плотью, ещё один призрак утолял похоть с молоденькой селянкой, и, наконец, третий призрак истязал и мучал юношу.
– Нет, эклессиар Фалион. Горечь видит твои грехи. Это очищение, – меч вошёл в грудь служителя Скорбящего, разя прямо в сердце. Алтарь обагрился кровью, а призраки с воем растеклись по чёрному лезвию. Оставив мёртвое тело лежать на алтаре, деликтор вышел в ночь. Падающий с небес пепел смешивался со снегом, делая его серым. Налетевший ветер принёс с собой далёкий запах сена. За вздымавшимися на востоке холмами лежал густой лес. Деликтор направился туда. За лесом лежит столица. Там его ждут. Важные вести не просят отдыха.
Глава 2
Менд Винум. Последнее слово
В подвале собора братства Погребения было темно и влажно. В затхлом воздухе витали запахи пота, горелой плоти и старой кожи. На угольях стоявшей в углу жаровни раскалялся зловещий арсенал пыточных инструментов. Алые отблески плясали на стенах, выхватывая раскрытые, полные шипов объятия Левантийской Девы и стул ведьмы, на котором застыли бурые пятна крови. Под потолком висели ржавые цепи.
– Атрония Люцерния, сознаёшься ли ты в убийствах добрых жителей Левантии? Сознаёшься ли ты, что для совершения сих гнусных деяний ты вступила в тёмные сношения с Алой Девой? – в стенах подземелья голос Менда Винума, столичного мастера пыточных дел, звучал громко и твёрдо.
– Милосердия, мастер, прошу… – женщина, которая лежала нагой на палаческом столе, дрожала. Свет чадящего рядом факела высвечивал её неестественно выгнутое тело, небольшие, подрагивающие от холода груди и кустик тёмных волос там, где сходились ноги. – Это не я! Клянусь Скорбящим, не я!
– Тяни, – бросил Менд Винум помощнику Орису, который стоял и таращился на голую Атронию. С уголка его рта лениво капала слюна и медленно ползла по всклокоченной седой бороде. Услышав голос Менда, Орис встрепенулся и потянул за ворот. Залязгали шестерни, и женщину растянуло над столом, прижимая её тело к острым иглам над спиной. Сталь окрасилась красным. Атрония закричала.
– Сознаёшься ли ты в ужасных убийствах, произошедших в Левантии, с пятнадцатого дня месяца Ржавой Службы по сей, пятый день месяца Объятий Девы?
– Это не я-а-а! Милосердия, мастер, нет за мной злых деяний!
Менд сделал отмашку помощнику, и тот замер. Рядом с пленницей лежали свиток и перо с чернильницей. Обмакнув перо в чернила, Менд торопливо вывел: «Вышеназванная дева не признаёт вину, несмотря на стол. По-видимому, грех обмана плотно укоренился в её теле». На кончике языка расцвёл сладковатый привкус. Женщина говорила правду, он знал это. Он всегда знал, говорят люди ложь или правду. Да, Атрония определенно не лгала, иначе Менд почувствовал бы горечь, будто от недозревших ягод. Однако настоящего убийцу до сих пор не поймали, и толпе нужен был агнец на заклание, пока дело не дошло до бунта. Винум вздохнул и снова махнул рукой помощнику.
– Что ж, Орис, быть может, освящённая эклессией