времени, места, а заодно и земного притяжения, обретая состояние невесомости. Температура наших влажных тел взмывает по ртутному столбику, и я уже представляю себе ванну с ледяной водой, в которую мы, разгребая кусочки льда, погрузимся после смертельного утомления любовью.
Так неправдоподобно красиво бывает только во сне, когда ты не совсем понимаешь, что с тобой происходит, но в то же время и не пытаешься анализировать своего состояния. Ты просто воровски наслаждаешься им, не зная, что это сон и не боясь проснуться. И я, собирая в живую картину разлетевшийся пазл своего вещего сна, обретаю его наяву. И наслаждаюсь…
До утра ещё далеко.
Юлия РУБИНШТЕЙН
Большинством голосов
Часть I. Выдуманный Аркадий: знакомство
– Не зови, – буркнули сзади. – Разве что этих… Мешочников…
Обернулась так резко, что школьный ранец мотнулся на лямках вправо-влево:
– Есть же правила…
– Есть, – теперь было видно: высокий, сухопарый.
Седой уже. В морщинах. И рот кривится этак насмешливо и недовольно, влево-вниз. Тоже на морщину похож – такие тонкие губы. Голоса почти нет, порыкивание какое-то ворчливое. Одет как все, в комбез. Непонятного серо-бурого цвета. Без знаков различия…
– Тя зовут-то как? – продолжал тип.
– Цэ-Жэ-Тэ-двенадцать-ноль-четыре-двадцать-пять! – выпрямилась.
Чего скрывать.
– Зовут, спрашиваю, а не госпароль… Дома…
– Лариса…
Зачем сказала, спрашивается.
– Ларис, просто я его знаю. В соседних отсеках жили. Он предупреждал, что к нему приходил Аркадий…
Её передёрнуло, ноги сами отошли на пару шагов. Хорошо, что не позвонила. Хорошо, что обернулась. Может, даже и тело трогать нельзя. Аркадий… Разное рассказывают.
– Кстати, меня зовут Юрий Леонидович. Помнится, было принято и самому представляться, если уж спросил, как зовут. Ну, давай, Ларис, вызывай – есть правила…
Оказалось, она так и сжимала свой зывник в руке. Аж заколели пальцы. Ну и? Получается – она будет делать то, что велел незнакомый. Нажала «Э». Экстренные. Ага, замигал ответ. Причину, потом адрес. И ждать. По правилам.
– Холодно, что ли, Ларис?
Никто и никогда, кроме мамы, не спрашивал у неё, не холодно ли ей. Взглянула прямо в лицо неожиданного знакомого. Зелёные глаза. Вот ведь штука. Зелёные. Как сигнал давая. Да и рот-морщина шевельнулся – точно, улыбается! Зубы редкие и не белые – свои.
Только сейчас Лариса заметила, что и правда дрожит. И холод ни при чём. Аркадий! Людей, у которых побывал Аркадий, ей видеть ещё не доводилось.
Иииньжжь. Подъехали. Выскочили двое – сразу чёрный мешок на молнии. И в кузов.
– Двое рядом было? В санобработку! Один вызов, домой, предупредить! Живо!
Зывник всё ещё