зубы с сатанинской ухмылкой, а настоящие медикусы, не марающие рук своих нечистой кровью. Их учат в Монпелье. И, наконец, теология – госпожа Высокая Наука. Все лучшие теологи выходят из Латинского квартала.
– Откуда? – не понял Мартен.
– Это квартал в Париже, на левом берегу Сены. Там расположены почти все университетские коллежи. Я, например, жил в Наваррском, а Арно – в Нарбоннском, потому что он с юга, а в Наваррский принимали вообще отовсюду, главное – чтобы схолар считался бедным и не имел бенефиция.
– После того как ты ушел, – заметил Арно, – я тоже два года жил в Наваррском.
– Да? – удивился Бидо. – Но ты же не бедняк, как тебя взяли?
– Ты же знаешь, составить правильный документ никогда не было для меня проблемой, – улыбнулся Арно. – Порядочки там у вас, конечно, жуткие. Два богослужения в день – какой святоша-остолоп всё это выдумал?
– Да кто ж его знает, – пожал плечами Бидо и снова повернулся к Мартену. – В общем, когда мы познакомились с Арно, он подсказал мне, что нужно сделать, чтобы меня записали с Наваррский коллеж: какие документы с собой взять, какого куратора93 напоить дорогим бордосским вином, чтобы получить privilegium paupertatis: денежное содержание и бесплатное проживание.
– И что делают в этих коллежах? – непонимающе мотнул головой Мартен. – Зачем они?
– Ну смотри, – обреченно вздохнул Бидо. – Строго говоря, университет – это просто сообщество: сообщество учащих и учащихся, universitas magistrorum et scholarium, что-то вроде ремесленного цеха. У него тоже есть свои мастера – магистры и доктора, свои подмастерья – лиценциаты и бакалавры, и свои ученики – схолары. То есть, университет – это не место, а люди. Сие слово есть universalium, общее понятие. У университета нет ни собственных зданий, ни земли. Магистры обыкновенно арендуют у города помещения для своих школ, где в ненастную погоду будут проводить занятия со схоларами. Схолары, кои, в массе своей, прибывают из других городов и весей, тоже могут арендовать жилье в городе. Но это довольно дорого и не каждому по средствам. Для этих случаев и учреждаются коллежи, или хоспиции – дома, где небогатые схолары живут с магистром или одни. Естественно, без жен, ибо схолар, как и любой клирик, обязан блюсти обет безбрачия.
– Для чего? – простодушно спросил Мартен.
– Чтобы не разрывать сердце свое между любовью к Христу и любовью к женщине. Дабы с бóльшим усердием служить Господу и людям. К тому же, духовное лицо уже обручено – со Святой Церковью, измена которой, incestus spiritualis, карается отлучением.
– Но ведь есть же священники, которые живут с женщинами, и ничего им за это не бывает, – недоверчиво заметил Мартен.
– Есть. Но, как говорится в таких случаях, si non caste, tamen caute. «Если не можешь жить в целомудрии, хотя бы соблюдай приличия». То есть не выставляй свою греховную связь напоказ – тогда епископ, быть может, и закроет глаза на твое беспутство. Но мы отклонились от темы. Кроме целибата, схолары, как