прошлого вспыхнул воспоминанием: крики, стоны и шёпот демонов сдавили горло – в её глазах Атар опять полыхал и теперь окончательно – вместе с ней погибал. АрКонг закрыла глаза, и всеми клетками тела теперь одного хотела – больше не открывать.
В хаосе собственных мыслей, в смятении страшных чувств, она чутко вдруг уловила, что кто-то рядом находится в том же отчаянии. Аврора открыла глаза.
Белый кролик таращился на неё, дрожал, и взгляд хорошо отражал, насколько безнадежно он себя ощущал. Вдруг импульс куда большей силы пронзил её тело насквозь, – босые стопы развернулись к Авроре – гостья закончила оборот. Демон пристально смотрел и терпеливо ждал, когда АрКонг поднимет свои глаза. И она подняла…
Злобная ухмылка, с какой шептал Чревоугодие, и чистый взгляд небесно-голубых глаз, узнать в которых можно один лишь образ… У Авроры пересохло во рту. «Воин Гангер! – в облике демона…»
АрКонг даже не заметила, как прошептала:
– Гангер…
На знакомом до боли лице в тот же миг злобная ухмылка обратилась в добрую, солнечную улыбку. Следов демона как не бывало – Аврора даже забыла, что недавно разрывало сердце на части, – она обомлела до глубины Души.
Только кролик сохранял прежнее состояние, которое прокуренный шёпот только усугубил. Розовый носик учуял палёную плоть. Гостья успела едва открыть рот, как тишину зала внезапно разорвало:
– Это дочка Гангера! Его дочь! Его дочь! Пощадите! Молю, суперВоины! – Кролик вопил, бился головою о стол. – Добрый, добрый ребёнок! Невинное дитя! Самое чистое в Мире!
Кроме Авроры, выражения лиц изменились у всех: четверо Конгов, оба Советника – уставились на говорящее животное. Гостья последняя взглянула под ноги: улыбка исчезла, глаза округлились; словно немая, она пыталась сложить какие-то звуки. Казалось, слова кролика только её сумели застигнуть врасплох.
Отборная брань таки прорвалась наружу. Гостья схватила зверька за уши и громко, бессовестно стала его материть. Все кто был у стола, и даже Аврора, вскинули брови. Дворовая ругань разлеталась по залу, и если бы эхо могло фильтровать эти крики, то кроме ты не звучало бы ничего.
Кролик визжал, крутился, тщетно пытаясь вырваться.
– …Ты… ты чё наделал! Всё растрепал, урод! Всё!..
– Пошла ты, дура! – рявкнул кролик. – Они вспорют жопу! кишки! Расчленят и поджарят как жертву! Хочешь, чтобы нас сожрал лев?! Я тебе говорил! Но попёрлась! попёпрлась! Пусти! Больно!
– Тебе сказано было – молчать! Как посмел растрепать про папулю?! Я тебе оторву эти уши!
– Ты слепая? Взгляни на тушу! – Кролик кивнул на АрКонга. – Твою мать! – это Чревоугодие! Пусти меня!
Гостья встряхнула кролика, тот завизжал громче. Изящная люстра звенела над ними подвесками. В оглушающей какофонии вдруг раздался ещё один вскрик:
– Госпожа! – Бланка подскочил к АрКонгу – он наконец учуял запах палёной кожи. – Нога, нога, Госпожа! – Советник схватил сигару, бросил