об этом своей Миледи. Однозначно решит – я тебя покрываю. У твоей жены разговор один – если ты не с ней, значит, конечно со шлюхами!
Силуэт слева стал подниматься. Лев краем глаза видел, как не спеша стройная, высокая фигура Мэя выпрямилась и накинула домино на плечи.
– Возьми с собой Санни. – Нота отчаянья улавливалась в голосе с хрипотцой.
– Нет, – спокойно сказал МиКонг. – Он только вернулся с Этапа. Пусть парень нормально отметит с командой свою победу. Это его не касается.
– Тогда сына! – вскрикнул Советник, и голубь вновь вздрогнул, отшагнул, но в этот раз без погрешности. – Это идеально! Это выход!
– Я еду один, Эл, – отрезал Мэй. Лысый опустил голову. МиКонг усмехнулся: – Боишься её больше демона.
– Смешно? А мне не очень. Ты же знаешь, ты понимаешь… Она же – зверь!
Плечи МиКонга зашевелились – он тихо посмеялся.
– Всё с тобой будет нормально, Варнар. Ни о чём не волнуйся. Ну, может, только о весе, который себе наел. Подсушись, не позорься, Советник.
– Ну, прости, не все такие безупречные, как ты. Вернёшься – своё получишь. Не надейся, сухим из воды не выйдешь.
– А ты говорил – мне плевать. – Мэй посмотрел на свиток, в левой руке. – Надолго вряд ли затянется. Не думаю, что серьёзное. Быть может, просто прикол. Гангер умел, ты же знаешь?.. – Он замолчал. Постоял недолго. Потом повернулся и направился в кабинет.
Лев чутко уловил, какой грустью был пропитан вопрос. Но глухой стук бамбука о камень представлял интерес куда больший, потому как с этим ударом положение голубя переменилось: в лакированной тёмной поверхности, как в зеркале, отражалась белая птица – чётко посередине.
Положительные эмоции омрачало теперь только кресло. Если бы Мэй, заходя в кабинет, повернул его как положено – радость переросла бы в счастье. Однако МиКонг прошёл мимо и остановился от стола слева.
Зрачки старых кошачьих глаз расширились. Достоинства интерьера и чары томного сада безнадёжно меркли пред человеком, чьё совершенство лев ощущал во всём.
Золотое сечение в идеальных пропорциях облика, Гармония и баланс в каждой безупречной черте. Он выглядел ирреальным, и синий свет усиливал впечатление бесплотности, эфемерности такого прекрасного Образа. Казалось, благодатные потоки положительных энергий перетекли в то место, где он сейчас стоял. Его присутствие в комнате несло только удовольствие, и каждый мог чувствовать трепет, когда на него взирал. Детали неотразимой внешности несли в себе признаки крови – самых разных кровей. Мэй словно был вне породы всех остальных людей!
В чарующем полумраке, разбавленном только светом двух фонарей за сёдзи, невероятно сверкали серебряные глаза! Заворожённый голубь, что вечность МиКонга ждал, – не двигался, не дышал, лишь неподвижно стоял – и даже глухой стук бамбука никак его не оживлял. Лев ощущал дикий импульс, ловя на себе этот взгляд, и ясно осознавал, что нет в живом Мире кого-то, кто так же бы восхищал!
Лев