около полутора лет назад, и сразу же попали на умопомрачительный джем-сейшен. Два афроамериканца, трубач и перкуссионист, выдавали такое, что небесам было жарко. Как потом выяснилось, оба джазмена отбились на несколько часов от своего оркестра, дававшего гастроли в Питере. Оркестр носил славное имя Каунта Бейси.
Данил слушал залетных знаменитостей широко раскрыв рот и крепко зажмурив веки. А, вместе с ним, слушала их и Шэрон. Эта жаркая нью-Орлеанская и прохладная нью-Йоркская музыка, наверняка, были хорошо знакомы ей. Неужели прямо сейчас, обманутая первыми тактами «Stars Fell on Alabama», она выглянет из своего убежища?
Нет, одного трубача и одного перкуссиониста недостаточно. Да и целого краснознаменного оркестра имени Каунта Бейси не хватит, чтобы справиться с проклятым коконом. Раньше Он думал – всему свое время. И лишь теперь понял, что время – лишь один из компонентов. Второй компонент – место. Где-то же существует место, в котором Данил сбросит старую, потрепанную шкурку и, наконец-то, превратится в Шэрон?
Тимбукту!
После того, первого, вечера в «Шляпе» Данил неожиданно для себя (а в большей степени – для Него) стал страстным поклонником джаза. Утонченности и ума это ему не прибавило; – свободы?.. Но и без всякого джаза Данил был свободен. Во всех своих проявлениях – смешных, нелепых, благородных, требующих мужества, а иногда – самоотречения. Данил был свободен, пленницей оставалась лишь Шэрон.
– …Смотри, не опаздывай! – крикнул Он напоследок.
– Буду, как штык, – клятвенно заверил Данил уже с обочины. И добавил что-то еще.
Что-то вроде «Ты сделал мое утро». А, может, ты сделал мой день. А, может, ты сделал мою жизнь. Ветер и рев мотора отнесли концовку фразы куда-то в сторону проспекта Авиаконструкторов, а Он вдруг подумал, что актерского мастерства ему не занимать. Так все разложить по полочкам, так ни разу не выйти из роли, ни на секунду, ни на мгновение – даже внутри себя… Я играю даже теперь, когда совсем необязательно играть. Это дорогого стоит. А еще он подумал, что не дал несчастному Данилу денег на метро.
Рыцарь кубков
…Дрянное дело. Ай, какое дрянное дело. Мутное, гиблое.
Последние десять минут Вересень развлекал себя тем, что придумывал эпитеты для свалившегося на него расследования. Настолько срочного и экстраординарного, что Вересня выдернули из отпуска – первого за последние два года. Как будто во всем Управлении нет других следователей, не менее опытных, чем он. А все потому, что он трудоголик, не обремененный семьей, ломовая лошадь, владимирский тяжеловоз. Местным управленческим ахалтекинцам, гарцующим на виду у начальства, везет гораздо больше: на них со всех сторон не валятся висяки, они не собирают кубики из расчлененных трупов, пытаясь прочесть на залитых кровью гранях имя убийцы. Все это малоаппетитное варево, включая мертвых младенцев в мусорных контейнерах и убийства с особой жестокостью на почве расовой неприязни, достается именно ему, Боре Вересню. Кой черт владимирский тяжеловоз… Сивый мерин, вот он кто! Сжираемый слепнями сивый мерин. Ахалтекинцы смотрят на него свысока: еще бы, их удел – высоколобые заказные убийства и божественные,