не было гостей, Надежда Карповна относила еду цыганятам, те, как саранча, налетали и сметали все, радостно было смотреть на их чумазые рожицы.
Хозяйка удивила нас, достав с чердака фотоаппарат, каждого сфотографировала для новых документов и удалилась, оставив нас отдыхать. Теперь мы поверили, что побег удастся, и провалились в сон…
Наутро я спросила разрешения выйти во двор, очень хотелось подышать слегка морозным, чистым воздухом, который, казалось, будто хрустит под ярким осенним солнцем. Надежда Карповна придумала занятие получше, велела нам с Верой собраться.
– Пойдем в дом к цыганскому барону, познакомлю с его матерью. У цыган матриархат, поэтому их старшая женщина будет разговаривать с тобой, Софья, как с главой твоей семьи, а Вера должна сопровождать мать и ухаживать за ней.
На улице я присмотрелась к ней, конечно же, только в темноте она показалась старушкой, это платок и горе в глазах сделали ее старше. Женщина поняла, о чем я задумалась, без всяких церемоний сообщила свой возраст: «Мы с твои мужем ровесники, мне 46». Даты рождения для паспортов мы еще вчера ей написали.
Дом барона выделялся на фоне всех цыганских построек: круглые стены, крыша в виде купола – он напоминал срезанную верхушку от церкви. Внутри все тоже словно в храме, причем больше было похоже на католический костел: спальни – как капеллы, без передней стены, отделялись лишь колоннами, центр жилища – как наос, там собиралась вся семья. По традиции сыновья жили в родительском доме, повзрослев, они приводили жен, дочери уходили в семьи к мужьям. На почетном месте, как на алтаре, восседала крупная красивая женщина в годах, длинные седые косы спускались почти до пола, в ушах были серьги кольцами, на шее монисто. Представилась Любой, жестом предложила нам сесть. Тут же нам подали стаканы с крепким чаем, поставили сахар, мед, варенье. После того, как стол накрыли, цыганка спросила, кто мы, отчего и куда бежим. Я ответила, что куда не знаю, Земля ведь большая, а скрываемся от убийцы, который власть получил. И вкратце рассказала о том, что случилось во время якутской экспедиции моего мужа. Поделилась нашими переживаниями по поводу Федора, который в своей Рязанской губернии пока не подозревает, что его жизнь в опасности. Упомянула о Тимофее, которого, скорее всего, уже казнили.
– Вижу, что всю правду мне говоришь. Дай руку.
Я с опаской протянула ладонь, боялась даже вздохнуть, вдруг скажет что-то страшное, но лицо Любы озарилось улыбкой, с удивлением я заметила, что та тоже изрядно волновалась. Вероятно, я совсем растеряла аристократические навыки скрывать эмоции и мысли, теперь весь спектр чувств был на лице.
– А ты думала, Соня, я ничем и никем не рискую? Тебя за кордон мои сыновья повезут. Они мне живые и свободные нужны. И мне, и женам, и детям. У тебя жизнь долгая, полная и счастливая будет, и умрешь хорошо и очень нескоро. А близких твоих руки мне смотреть без надобности,