отправлял погостить у знакомых.
– По-моему, три года осталось. А потом они ещё семь лет добавили. Так-так…
– Перестань чушь нести в такую рань. Ложись, поспи. Тебе всё равно ни попом, ни президентом не стать. Ты же у нас – олигарх!
– Согласен, согласен. По отдельности никогда не стать. А вот если вместе…
ПОСТУПОК
Мысли сумбурно перескакивали с предмета на предмет, не давали сосредоточиться, хотя, казалось бы, ничего нового и неизвестного уже произойти не могло. Радовало только одно – что все, наконец-то, пришли. Немного душно, но ничего, терпимо. Как-то серо всё вокруг. И тихо. Сердце стучит тихо-тихо, где-то сорок восемь – пятьдесят ударов в минуту. Как после тренировки. Видно, как в такт его толчкам качается конец ботинка. И ещё дыхание такое тёплое. Очень чувствует верхняя губа. Вокруг тени. Одни тени. Ходят люди, а видны только тени. Боль внутри утихла – это хорошо. Иногда бывает так плохо, что её никакими силами не сдержать. Особенно последний месяц. Таблеток нет. Из-за этого. Это хорошо. Скоро всё закончится»..
– Встать, суд идёт! – эти громкие, но ненастойчивые слова судебного пристава заставили зал колыхнуться и встать. Пристав был человек пожилой, с небольшим животиком, и исполнял свои обязанности уже не первый десяток лет. Иногда он даже не помнил, как проходил день, потому что монотонное повторение одних и тех же процедур превратило его в некое подобие судебного автомата.
Хотя мест в зале было немного, половина из них были пустыми, что говорило о кажущейся заурядности рассматриваемого дела, хотя на самом деле это было далеко не так. Несколько переносов заседаний по разным причинам значительно поубавили количество публики, ждущей сенсаций и скандалов. Не было на этот раз и репортёров. Кто-то распространил слух, что подсудимый заболел и слушания снова будут перенесены. А ехать просто так на другой конец города никто не хотел.
Зал встал. Встали немногочисленные свидетели, которых наконец-то удалось собрать всех вместе, встал подсудимый, одетый в простой костюм школьного учителя, встал гособвинитель, пожилой юрист в форме, которая с трудом сходилась на его дородном теле, и только охрана не пошевелилась – она продолжала стоять, как всегда, с автоматическим оружием наперевес вокруг чёрной металлической клетки. Взгляды двух десятков людей устремились в одном направлении. В дальнем конце зала открылась дверь, и в неё вошли трое – судья и два помощника. Судья была женщиной бальзаковского возраста, однако выглядела гораздо моложе. По крайней мере, сорок пять ей бы никто не дал. Взбитая причёска из крашеных волос шла её округлому лицу с чистой, гладкой кожей. Брови были аккуратно подстрижены, а губы накрашены нейтральной, слабо-розовой помадой. Очки говорили о том, что у неё было слабое зрение, но они были так аккуратно сделаны, что не сильно бросались в глаза и их тонкая изящная дужка шла ей, хотя многие за спиной говорили, что эти очки превращали её в сову. Фигура судьи уже давно начала терять формы идеальной женственности, но она упрямо старалась затянуть её в приталенный пиджачок со строгим отворотом