Фаренгар, никак не хочет уступать Уфреттину. Лейфу пришло в голову, что начнись их путешествие на месяц раньше, до ледохода, нынешних проблем не возникло бы – шли б себе по скованной льдом реке прямо до Шорхольма. Но он тут же отогнал эту постыдную мысль – этот самый месяц был жив отец. Этот самый месяц у него был дом. Он бы дорого отдал за ещё хотя бы день той безмятежной поры, когда всё, о чём нужно было думать – сколько отпилить от доски, чтобы при подгонке щит получился ровным. Эта жизнь закончилась так неожиданно, и теперь они с братом – бродяги, коих любой вооружённый отряд при должном желании может взять в рабство. Всё, на что они сейчас могут надеяться – это на доброту незнакомца в незнакомом городе незнакомого народа. Может, этот Ойстейн из Шорхольма вообще не помнит его отца, или его тоже уже нет в живых. Думая обо всём этом, Лейфа посещали мысли, что смерть от рук бандитов вовсе не казалась такой уж страшной. Может быть, он сможет попасть в Пиршественный зал Старейшины – Лейф считал себя неплохим человеком, как минимум честным, и других старался не обижать. Хотя этого, наверное, мало, чтобы валькирии протянули тебе руку.
Тем временем они уже дошли до реки. Хьерим – полноводная река, а нынче, в сезон таяния снегов, она к тому же выходит из берегов, и округу изрядно топит. Лейф без интереса разглядывал наполовину ушедшие под воду тополя и берёзки. Их собственный маршрут зачастую оказывался перегорожен глубокими лужами или небольшими ручейками, и приходилось либо искать обход, либо сооружать мостики из стволов поваленных деревьев. Промочить ноги сейчас – верный способ заболеть ночью. «Зараза, почему было так холодно, но вода при этом не подмерзала?» Камыш при этом чувствовал себя весьма комфортно – его обувь, казалось, полностью состояла из лоскутной кожи, и причём добротно пошитой меж собой – он мог заходить в воду по колено, но не жаловался на промокшие ноги, и ботинки его не хлюпали. Лейф же с Эгилем периодически прыгали, как кролики, по сухим кочкам и сучьям, в надежде не замочить свои городские кожаные тапки, дырявые везде, кроме подошвы. Полностью поглощённые этим непростым занятием, они даже на время забыли думать о разбойниках, возможно, поджидающих в камышовых зарослях по обе стороны их пути. Наконец, когда они почти дошли до устья Денвы – реки, впадающей в Хьерим, Камыш сказал: «Это здесь», после чего свернул в густые тростниковые заросли.
Вот он, момент истины – если на них нападут, то именно сейчас. Из-за того, что братья отвлеклись на сохранение обуви сухой, Камыш оказался вне досягаемости ножа Эгиля. Теперь у них не было преимущества захваченного заложника. Оба брата напряглись всем телом и стали внимательно вслушиваться. Зайдя вслед за Камышом в заросли, Лейф достал киянку11 – этот инструмент даже отдалённо нельзя было назвать оружием, но даже так лучше, чем с голыми руками. Эгиль, с ножом наготове, шёл прямо перед ним, могучими руками раздвигая перед собой густой болотный тростник и осоку. Спустя пару минут напряжённого ожидания тычков копий из сухих жёлтых зарослей, показавшихся