сжался и понурился. Аглая покачала головой и поежилась словно от сквозняка.
– Расти картошка… Его на ней совсем замкнуло. Только ее и жрет.
– Поди жареную? – предположил Скорик и сглотнул. Вспомнил, что с утра ничего не ел.
– Если бы! Так ведь он сырую! Сырую жрет! – в сердцах сокрушенно проговорила Аглая. Вдруг она задумалась, вытягивая и скашивая рот, поводя носом; она стала похожа на мелкого грызуна.
– Большая-пребольшая, – пробормотала Аглая. Она прищурилась и кончиком языка облизала обветренные губы. – Может, это и к лучшему.
– Что к лучшему? – спросил Скорик, недоуменно помаргивая.
Проговорившаяся Аглая спохватилась, вспыхнула и сердито посмотрела на Скорика
– Как же мне все это достало! – сказала она и выскочила за порог.
Скорик захлопнул дверь и облегченно выдохнул. Горло сжала судорога. Во рту пересохло. Сильнее чем поесть, захотелось накатить.
10
Уже больше недели Палёнова словно подменили. Он редко выбирался из дома. А выбравшись, тихо и неподвижно сидел на скамейке и смотрел в одну точку. Он напоминал картофельный куст, а не человека. Ночью он больше не ломился к Аглае, словно напрочь забыл о ней. А днем не матерился на весь двор и не клянчил у всего двора мелочь, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье. Все недоумевали и гадали, что такое произошло с Палёновым.
– Палёнов катается на розовом слоне, – заявил расшатанный Виталик и многозначительно поглядел на мрачного Скорика. – У него белая горячка.
– Да он просто траванулся паленой водкой, – возразил Фрол Пшеничный и рыгнул. – С ним уже было такое. Скоро он оклемается и будет как огурчик. – Фрол протяжно и громко рыгнул. Отчего сидевшая в полосатой коляске некрасивая девочка с пучком светлых волос на темени, вздрогнула и испуганно заплакала. Толкавшая полосатую коляску полноватая молодая женщина в длинном сером полосатом джемпере, с темно-рыжими висками и черным хвостиком, затылком и теменем, гневно посмотрела на долговязого Фрола. Он открыл рот, чтобы извиниться, но вместо этого машинально и виновато рыгнул. И растерянно вытаращился на женщину с полосатой головой и коляской. Та испепелила его глазами и поспешила пройти мимо подъезда, под козырьком которого собралась дворовая шатия-братия. – Он же непотопляемый, как.. дредноут. Непотопляемый! Паленый обязательно всплывет. Обязательно, – и Фрол убежденно рыгнул.
– А я ведь его недавно видел – сказал Сбоев, плешивый чудик и очкарик, который непонятно на что и зачем жил. – И даже поговорил с ним.
– Да ну? – сказал Виталик.
Все уставились на тщедушного Сбоева. Фрол удивленно рыгнул. Скорик побледнел и часто заморгал. А плотный, с красным оплывшим лицом Кабанов, сказал:
– Внимание, тормози заранее.
– Когда это было? – спросил Виталик.
– Пардон, – Сбоев отошел к краю крыльца и, нагнувшись, облевал цветы. Вытерев рот рукавом замызганной ветровки, вернулся и сказал: – После полуночи это было.
– Да,