спросила мать.
– Алекс в поезде угощал меня булочками с изюмом, – вместо ответа сообщила Софи. – Он не шпион, мама. И я буду кушать тогда, когда он проснется.
– Ну, хорошо. А что ты еще о нем знаешь, кроме имени?
– Он сравнительно неплохо говорит по-французски. И еще…
– Что?
– Мне показалось, что он очень одинок…
– Как вы себя чувствуете, мсье Сапожников? – спросила Жанетт, когда Алексей умылся и вышел в гостиную. – Выспались?
– Да, благодарю вас, – ответил он. – За последние два года – это лучший день в моей жизни.
– Вы проспали почти двенадцать часов кряду. Сейчас уже половина седьмого вечера.
Алексей смущенно пожал плечами.
– Надеюсь, я не очень стеснил вас.
– Пустяки, – ответила Жанетт. – Вы, вероятно, голодны?
– Если честно, то да. Но мне бы не хотелось быть для вас обузой. От вашей матери, мадам Дюран, я знаю, что вы с дочерью не очень роскошествуете здесь, в Париже…
– Да, – вздохнула женщина. – Мои картины покупают нечасто. Впрочем, иногда помогают друзья. Это, в основном, бывшие коллеги мужа. После его смерти они не оставляют нас в беде.
– Ваша мать говорила мне об этом, – сказал Алексей. И добавил, понизив голос: – И еще о том, как погиб Николай…
– Вы полагаете, это была случайность?
– Мне трудно судить, – смутился Алексей, – я…здесь недавно. Однако знаю точно, что самолеты…да и дирижабли разбиваются во всех странах мира. Это такой вид транспорта – опасный и непредсказуемый.
Они сидели за столом в гостиной. Закатное солнце золотило каштановые локоны французской женщины. На вид ей было лет тридцать пять – стройная фигура с классическими пропорциями, красивые руки с длинными пальцами одаренного человека и утонченные черты лица, свойственные, должно быть, всем француженкам, в особенности, парижанкам. Так, во всяком случае, казалось Алексею, который никогда, кроме кино, француженок не встречал. И все-таки Жанетт казалась ему особенной – нет, она действительно была особенной. Хотя бы потому, что именно ей довелось связать судьбу с русским профессором этнографии, случайно попавшим в этот мир. Именно ей довелось в тот день сидеть на берегу залива с мольбертом. Именно к ней – единственной в пасмурную, ветреную погоду оказавшейся на побережье – подошел обессиленный человек, изможденный многодневным голодом. Именно ее, двадцатилетнюю красавицу, у которой, по сути, впереди была вся жизнь, – этот незнакомец на нескольких языках попросил о помощи. В том числе произнеся «Au secours!» – «Помогите!» И именно его история – загадочная, малопонятная, но столь романтическая – заставила юную француженку вздрогнуть и затрепетать. Вначале от сострадания, затем – от внезапно нахлынувшего чувства.
– Простите, – сказала после паузы Жанетт, – вы не ответили насчет ужина.
– Как я понимаю, у меня просто нет выбора, – улыбнулся Алексей. – В данный момент я нахожусь не только у вас в гостях,