жить с неудачником.
– Ушла, что ли?
– Только что.
– Так, ясно, – сухо сказала Алла Геннадьевна. – Тогда вот что. Ты только не напивайся с горя! Вечером приезжай ко мне, обсудим. Все понял?
– Да.
– Тогда целую и жду.
Спрятав телефон в сумочку, Алла Геннадьевна снова стала смотреть в окно. Мокрые московские улицы, торопливо мигая светофорами, бежали навстречу.
– Что-то случилось? – участливо спросил водитель, поворачиваясь к Раменской.
– Да у Игоря готовилась выставка, не персоналка, а совместная еще с двумя художниками. Но ее перенесли на осень. А он, как и каждая творческая личность, очень болезненно переживает подобные нескладухи. Кроме того, с женой не все гладко. Не с женой, скажем, а с женщиной. С Музой, так сказать. Теперь все его проблемы снова на мою голову свалятся!
– Алла Геннадьевна, может, вам нужно на кого-то нажать? – спросил водитель.
– Не тот случай, Васенька, – ответила Раменская. – Это творческий Союз, а не министерство какое-то. У них там иные законы и мерки. К тому же зарубежные спонсоры участвуют. Мне как-то не с руки туда соваться.
– А вы сами брату выставку организуйте! – предложил водитель. – Что мы, зал не найдем или гостей не соберем?
– Это, мой дорогой, заведомо порочный путь. Во-первых, всем станет ясно, что я своего брата толкаю, и о таланте его сложится мнение с каким-то осадком. А во-вторых, и это главное, он должен, в конце концов, научиться преодолевать трудности самостоятельно. Мне самой, например, легко было, когда пришлось остаться одной на хозяйстве? То-то же. А Игорь привык, что в любой момент я его поддержу и прикрою. Пусть и сам теперь попробует в этой жизни чего-нибудь добиться.
– Строго и справедливо, – заметил водитель.
– Только так! – подтвердила Раменская. – Ему уже за тридцать, пора юбку мою отпускать. Нет, я, конечно, посочувствую ему, успокою – это непременно. Но чтобы нянчиться, как раньше, – ни-ни!
Они подъезжали к Золоторожской набережной. Дождь как-то внезапно кончился. Выглянуло солнце, золотя глянцевые берега Яузы.
В первых числах мая Лондон встретил приезжих тихим моросящим дождем. Мрачные серые улицы были пустынны. Дома, выстроившиеся тесной шеренгой вдоль скользкой набережной, ленивыми глазами окон провожали крытый экипаж, неторопливо проезжавший мимо.
«Ничего не изменилось в этом городе дождей и туманов, – думал Эндрю, выглядывая из-под навеса. – Только дома и названия, должно быть, стали другими».
– А где находится ваш дом? – спросил он сэра Алекса.
– На пересечении Черринг-кросс-роуд и Крэнборн-стрит, – ответил капитан. – Еще несколько минут езды, и мы окажемся у камина. Надеюсь, мои слуги не бросили топить, полагаясь на теплую весну.
Эндрю скосил глаза в сторону своего попутчика, но не стал больше ни о чем расспрашивать. Он давно понял, что любая жизненная ситуация, в которой ему доводилось оказываться,