сжимаю собственные пальцы.
Меня пугает не то, что он страшный человек. И совсем не то, что с минуты на минуту на нас может обрушиться наказание. Но то, что комендант удивительно, устрашающе спокоен.
– Я все-таки отвечу. Животные не понимают человеческого языка. Но удары они чувствуют очень, очень хорошо.
Возвращается Марлин. Не поднимая глаз, протягивает коменданту автомат. Принимает от него плеть.
Я со свистом выдыхаю, чуть шарахаюсь взад и жмурюсь. Ноги трясутся так, что в любой момент я могу упасть.
– Считаю до пяти и стреляю! – вдруг кричит комендант. – Кто не успеет лечь на землю или не знает немецкого – я не виноват! Один!
А мы в строю стоим, как вкопанные. Ноги задубели, руки не шевелятся. Даже мысли все резко исчезли.
– Два!
Наверное, так бы и продолжили стоять, пока кто-то в толпе истерично не выкрикнул: «Ложитесь!». И мы все как один повалились на землю.
– Пять!
В эту же секунду прямо над моей головой со свистом пролетает несколько пуль и врезается в стену. Я зажимаю уши. Пальцами босых ног ввинчиваюсь в землю и до тупой боли закусываю губы.
Очередь смолкает неожиданно быстро.
А мы так и лежим. Так и не решаемся встать. Я даже забываю, что такое страх, что такое волнение, напряжение или паника. Наверное, я забываю обо всем в этот момент. Наверное, мне просто банально хочется жить.
Комендант неспешно подходит к нам. Сейчас, правда, мы можем видеть только его блестящие ботинки.
– А теперь послушайте сюда, – с прежним холодящим душу спокойствием произносит он. – Я согласен, что Марлин – дерьмовая надзирательница. Но это не означает, что в ее присутствии вы можете думать, будто имеете на что-то право. Как с ней, так и без нее, вы – наши домашние свиньи, и обязаны головы расшибать о пол в кровь, завидя хозяев. Какой бы Марлин не была, но она – немка. Вы – нет. Так имейте же почтение по отношению к высшей нации, представители которой дарят вам и пищу, и проживание. Это раз.
«Раз» завершается визгом плети и нечеловеческим воплем где-то в начале строя.
Предательский страх снова возвращается. Я медленно холодею.
Комендант неспешно обходит линию лежащих людей дальше.
– А еще я замечаю за вами неуважительное отношение к еде. Вам не нравится еда? Вы ее больше не получите. Не нравится столовая? Больше в нее не зайдете. На нашу доброту отвечать плевком… Или брошенной ложкой… Хочу только сказать, что столовую вы сегодня видели в последний раз. Отныне трапезничать будете в сарае – жрать помои из корыта. И, обещаю, я лично об этом позабочусь. Такое хамство и низость я не потерплю, и жалеть вас не стану. Это два.
И вновь он размахивается. Плеть с визгом рассекает воздух и обрушивается на спину очередного случайного человека. Но тот молчит. Достойно.
– И последнее.
Ботинки коменданта оказываются прямо перед моим лицом. Я изо всех сил вжимаюсь в землю и жмурюсь до боли в глазах. От животного ужаса прикусываю