усадят всех в чужие сани.
Жили мы, как завещал нам Ленин,
а теперь другая жизнь настанет.
Я смотрю на вросшие деревни —
и едва их разглядишь в бурьяне.
Храм, по кирпичам судить, был древним,
а теперь его останки ранят.
Так за что мы пьём, за то, что рушим,
или пьём за то, что обещают?
Водка! От неё светлеют души,
светлая душа граничит с раем.
Пьём до дна гранёного стакана
под гармонь и ту же балалайку.
Русь без водки – слышать даже странно.
Власть не пьёт? Рассказывайте байки!
Нередко я о вас с грустинкой вспоминаю
Дыхание зимы становятся нередки.
Идя куда-нибудь, я ёжусь по утрам.
И до весны теперь заброшены беседки.
И где вы там сейчас, и с кем сейчас, мадам?
Нередко я о вас с грустинкой вспоминаю —
бывает, в сердце боль и от случайных встреч.
И встретимся ль когда, никто из нас не знает,
и от такой любви себя не уберечь.
Что первое во мне, я вспоминаю губы,
готовые в грехе на страстный поцелуй.
Но будет ли когда и как разнятся судьбы.
Химера – не любовь, ревнуй я, не ревнуй!
«Среди скалистых гор в краю замшелом…»
Среди скалистых гор в краю замшелом,
где высится могучий древний кедр —
над ним лишь небо в зорях голубело,
да мощь он черпал из сибирских недр.
Огонь в него столетья мечут грозы —
стоит с расселиной, как ореол.
Взбираются к нему, рискуя, козы,
и вьёт гнездо хозяин мест орёл.
Задумался, касаясь звёзд ночами —
что, кедр, в себе ты от других таишь?
И, отражаясь звёздными лучами,
сияешь в небе тёмном и паришь!..
Ничто не значит для тебя разлука:
твои стремленья слишком высоки.
В своих ветвях ты облака баюкал,
самой природе воли вопреки.
Бог подарил извечный свет
Поэты золотого века,
изгои собственной страны —
одни на линии абрека
с другой встречали стороны.
Другие отправлялись в ссылку
за то, чтоб что-то поменять
в России. Следом жёны пылко
спешили верность сохранять.
Созвездьям, за мечту сгоревшим,
Бог подарил извечный свет.
Он в покаянье любит грешных.
Одоевский, а ты поэт!
А Лермонтов?! А грешник Пушкин?!
У них из золота перо.
А нынче – ушки на макушке:
таким поэзия – зеро.
Родина
В чужой стране ждать только милость.
Не лучше ль счастья ожидать
в родной стране, где жизнь случилась,
само дыханье благодать.
Но в этом перед богом повинюсь
Не для того ль кровь русская