Профессор оказался человеком старой закваски, лет пятидесяти пяти, высоким, нескладным, в очках и с небольшой бородкой. Он был интеллигентен, вежлив, честен, с чувством собственного достоинства и принципами – если бы это было не так, я сумел бы определить… Говорил негромко, взвешенно и уважительно, был знаком с нашими обычаями. Переводил брат твой Мэргэн. Звали пришлого Аркадий. Вот, вкратце, наш с ним разговор.
Из юрты выпорхнула тринадцатилетняя Алтантуяа, обратилась к ожидавшему русскому:
– Отец ждет Вас, уважаемый, входите.
Гость поклонился, сложился почти вдвое, широко шагнул в проем входа, стараясь не наступить на порог. Алтантуяа опустила полог; стоявшие вполукруг монголы уважительно заулыбались.
Оюунгэрэл встал навстречу, протянул обе руки. Гость с чувством ответил двуруким пожатием, проговорил:
– Спасибо, Оюунгэрэл-гуай, за то, что согласились говорить со мной. Хотя, подозреваю, мой визит не доставляет Вам большой радости…
Мэргэн переводил.
– Монголы всегда рады гостям,– правая рука старейшины прочертила в воздухе изящную дугу, указала вошедшему его место.– Садитесь и выпейте с дороги чаю; Вам какой больше по вкусу?
– Если можно, с козьим молоком. Меня таким угощали буряты на Байкале.
– Конечно. Алтантуяа!..– хозяин внимательно посмотрел на гостя.– Байкал – великое озеро, величавее нашего Хубсугула…
– Да, он больше размером и глубже, но по всем признакам Байкал и Хубсугул – озера-братья.
– Это так. Скажите, как мне Вас называть, расскажите немного о себе и о том, что толкнуло занятого человека в столь дальнюю дорогу?
– Полное мое имя Аркадий Леонтьевич Барадовский. Зовите просто Аркадий, можно Аркаша – как удобнее произносить. В недалеком прошлом я был профессором кафедры гидрологии одного из московских институтов; последние три года работаю старшим научным сотрудником в подмосковном секретном научно-исследовательском центре. Занимаюсь направлениями гидроакустики и гидролокации для нужд военных, иногда преподаю…
– Вы по доброй воле стали работать на военное ведомство?
– Да. Когда мне предложили, я с радостью согласился. Причина тому – возможность заниматься любимым делом… Военные обещали неограниченное финансирование; академическая же наука была попросту нищая: мне приходилось на проведение опытов тратить собственные – весьма небольшие – средства, и все равно этого катастрофически не хватало. Наверное, поэтому от меня ушла жена…
Через некоторое время стало понятно, что я совершил ошибку: работы и в самом деле хорошо финансировались, но велись под постоянным жестким давлением со стороны военных чинов; сводила с ума куча всяких бесед, тестов, инструкций и прочих касающихся обеспечения секретности атрибутов. Начальство и слышать ничего не хотело о недопустимости практического использования недодуманных и недоиспытанных научных разработок. Военные неукоснительно придерживались принципа: сегодня – деньги, завтра – результат.