и его приспешников (но неудачно, поскольку д’Айманс сбежал), Габриел Вальс думал, что завтра, а точнее сегодня, поскольку было уже около трех ночи, отличный момент отомстить Бенассеру, ибо даже если жертва пожалуется властям, у алгутзира сейчас слишком много работы, чтобы вникать в такие мелочи.
Нет, ему вовсе не доставило большого удовольствия гнаться с палкой в руке за Бенассером, который почти и не пытался сопротивляться, поскольку был слишком труслив и оказался один. Он упал на колени и послушно исполнял приказы, отдаваемые Вальсом, стеная и плача, но не рискуя ослушаться. Бенассер сам спустил штаны и послушно подставил зад под палку Габриела, который со злостью и отвращением лупил его по ягодицам, пока не потекла кровь. Вальс гнал своего бывшего мучителя до церкви Святого Николая, возле которой отец парня держал кабачок, открытый всю ночь, и видел, как Бенассер вошел туда, прикрыв голый зад руками. Нет, нет, эти воспоминания Равви тоже старается прогнать от себя, даже с еще большей силой, чем предыдущие, хотя и действовал по справедливости. Бенассер заслужил наказание, которое Габриел осуществил в одиночку, без посторонней помощи. Отец ничего не сказал, но сам он все равно был недоволен собой и чувствовал какую-то фальшь во всей этой истории, не доставившей ему ни удовольствия, ни удовлетворения. Сейчас, с расстояния прожитых лет, Вальс смотрел в испуганные глаза Бенассера, глаза, полные унижения, когда этот кусок дерьма послушно выполнял все, что ему приказывали, и Равви казалось, что в этих глазах помимо страха он различает искру затаенного удовольствия, отблеск темного желания. После этой истории, встречаясь на улице, они делали вид, что не знают друг друга, но Вальс несколько раз замечал, как Бенассер краем глаза наблюдает за ним, едва они расходились. Однажды утром по Городу разнеслась весть, что кабатчик у Святого Николая, холостяк, найден заколотым. Убийца сам признался в преступлении – это был раб-мавританин из дома Турелья, он убил Бенассера, чтобы защититься от его похотливых домогательств. Впрочем, объяснение не помогло: раба все равно повесили, а голову выставили на всеобщее обозрение, водрузив на тюремную решетку в назидание.
Вальс не знал, отчего посреди покоя, царившего в ночном июньском саду, его одолевали все эти будоражащие картины прошлого и как он от приятных мыслей о Бланке Пирес перескочил на воспоминания о юности и первых стычках, вызванных его происхождением. Позднее жизнь приучила Равви к тому, что он – чужак. Он и был не таким, как все, и гордился этим, потому что его род происходил, подобно остальным евреям Майорки, от тех израильтян, коим Адонай – их единственный Господин – ниспослал манну небесную для пропитания. Господь питал их нектаром и амброзией, пришедшими с небес, и оттого они обладают более проворным умом, чем прочие смертные. Поэтому – Габриел Вальс постоянно повторял это остальным – не по личным заслугам, но исключительно по милосердию Адоная они избраны Народом Божиим. Сыны Израилевы вкушали манну в пустыне, манну посылал