заезжаем, – объявил он бойцам своего отряда.
– Что, правда, что ли, резиновую женщину выдают? – удивился сержант, радуясь возврату денег.
– Ага! По списку и по алфавиту. Как же без этого? На войне это дело не зазорно. Одна на всех, мы за ценой не постоим, – смеясь, подтвердил Удав и, хлопнув молодого сотрудника по спине, добавил: – Да пошутил командир, пошутил, он жадный, бабу в жизни не купит, его на банку вазелина не раскрутишь. Вот солидол со ступицы БТРа и берём для нужд интимных.
– Я не жадный, я экономный, – откликнулся командир, услышав, как Удав подтрунивает над своим подчинённым.
Олег подошёл к своим вещам, прикурил, а через несколько минут из шашлычной раздалась громкая речь на армянском языке. Это ругались облапошенные картёжники, рассматривая на солнце свои же карты. На двух картах блестели пятнышки ружейного масла. Пятно на рубашке карты красной масти стояло посередине.
Вскоре подошли машины. Отряд быстро погрузился в транспорт, и привокзальная площадь перед аэровокзалом опустела.
ЧАС СПУСТЯ
Кузов автомобиля. Бойцы сидят на лавках вдоль бортов. Молодой сотрудник обращается к Удаву:
– А где наш командир в карты так научился играть?
– А он и не умел! Ты так и не въехал, что наш командир в кафешке отчебучил?
Удав засовывает свой указательный палец в дульный тормоз-компенсатор автомата, и демонстративно поднимает его вверх. Потом проводит им по носу бойца. Все смеются. На кончике носа у воина блестит масляное пятнышко.
– Оружие любит чистоту, ласку… и смазку!
Удав, улыбнувшись, попросил Барсукова:
– Ты, командир, лучше расскажи, как духа завалил, у которого автомат не смазанный был.
– Да ну тебя к лешему! – отмахнулся полковник от сослуживца.
Но бойцы уже хором требовательно настаивали, чтобы полковник рассказал им о духе. Тем более многие ехали в первый раз.
Барсуков прикурил сигарету, затянулся, и, выпустив несколько колечек под тент, начал рассказ.
– Мы тогда зачищали улицу Сайханова. Подошли к одному из частных домов. Я аккуратно прошел на веранду, Удав сзади прикрывал. И показалось мне, что шорох какой-то за дверями. Пинаю ногой дверь, вхожу и вожу стволом. Вдруг, вижу, стоит боевик напротив! Грязный, небритый, на башке шапка вязаная вся прожжённая. Глаза круглые от испуга. Стоит, сидор, и автомат на меня направил. Ну, я и нажал курок. А выстрела-то нет!
Дух тоже нажал, и у него автомат не стреляет. Передергиваем мы с ним затвор одновременно. Нажимаю на курок и вижу, как из дула автомата боевика тоже вырвалось пламя.
– Та-Та-Та-Та-Та!
– Ну, блин! – успеваю подумать. – Прощай, мама!
Выпустил я все сорок пять патронов, магазин-то от РПК был. Приглядываюсь сквозь дым, а дух как-то рассыпаться стал на какие-то квадратики, треугольники, многоугольники.
– Так вот, она, какая смерть-то! – успеваю подумать, – ведь не больно совсем, только дым и дух рассыпается.
Рассеивается пороховой дым, а боевика-то и нет вовсе. Только его грязные кирзачи стоят напротив!
– Блин? Босиком, что