что, всё замять пытается? Что-то странное мелькнуло в его тоне. Что-то тёмное, пустившее по позвоночнику мороз. На краю сознания замигал огонёк тревоги, и Олеандр склонил голову в кивке.
– Благодарю. Отдыхайте.
Архихранитель скупо поклонился и, обогнув ствол, скрылся. Вскоре тишину нарушил скрип лестничных ступенек.
– Хм-м… – Олеандр зажевал губу.
Казалось, пора облегчённо выдохнуть. Но нет. Беседа сделалась столь же утомительной, столь и потуги возвратить телу подвижность. Опасения пробили доспех напускной кротости и воззвали к разуму. Раздумья поглотили Олеандра, обращаясь зазвеневшими в голове выводами.
Складывалось впечатление, Аспарагус то ли сам к вредительству причастен, то ли укрывает кого, то ли подозревает, а посему и взывает к ничегонеделанию, ссылаясь на ненужность шумихи. С другой стороны, зерно истины в его словах крылось. Откровенные проверки чреваты переполохом. Велик риск, покуситель заляжет на дно и затаится. И тогда они точно никого не повяжут. Разве что вырожденку, его пособницу, настигнут и допросят. Но и её отлов – задача незаурядная, сопряженная с угрозой. Едва ли она сдастся на милость правосудия, а сражаются двукровные за пятерых, а то и за десятых.
Детворе с юных лет внушают, что бегство при встрече с ними – единственно-верное решение. Усредненная цена тому, чтобы вступить в неравный бой с вырожденцами – жизнь.
Так, может, хранителей леса лучше отозвать? Может, зря Аспарагус обязал их искать вырожденку?
Мысли-мысли-мысли. Они не давали покоя. Олеандр не понимал, что делать, как поступить, а вдобавок в упор не видел связи между собой и Спиреей. Кому она мешала? Он – ладно. Его отец стальные устои выкорчевывает, а ежели покуситель из ярых стальных, то понятно, почему он подгаживает тем, кто стирает следы канувшего в небытие владыки.
Но Спирея!.. Ее отец Эониуму служил. Девчонка сиротой осталась, вела себя тихо, в склоки не лезла.
С натяжкой звено общности между ней и Олеандром проследилось бы в поддержке теперешней власти. Смутьян мог отомстить им за пособничество владыке, который свернул с намеченного Эониумом пути. Да вот беда: Спирея не изъявляя преданность властвующему правителю.
В мести Аспарагусу больше смысла нашлось бы!
Кроме того, слова око за око подразумевают обмен равноценный. Ну хоть приблизительно! Нет? Означает ли это, что Олеандр и Спирея повинны в чьих-то… смертях?
Бред!
Олеандр постучал кулаком по виску, выбивая глупые домыслы. Вопросов на уме вертелось слишком много, а ответы и предположения утопали в море противоречий и нестыковок.
А ведь клятый мерзавец еще и правителем подписался. На кой? Самомнения не занимать? Пошутил? Едва ли же на власть претендует. Едва ли настолько невежественен, чтобы не знать – лес нуждается в дриадах, по венам которых течёт кровь первозданных собратьев.
Всего двое таких цвели ныне: Олеандр и его отец. И единственное, чего добьётся покуситель, умертвив правящих – обречёт Барклей на угасание