у меня нет матери, поэтому мне некого ждать, не на что надеяться, господин.
– Не называй меня «господином», ведь ты не раб мне.
– А как же твои родители отнесутся к моему необычному положению? – спросил Галактион.
– Сначала они были бы удивлены, а затем… затем признали бы твою свободу, потому что, они хотели бы, чтоб их сын был счастлив.
….Приближался Праздник Быков, и несколько раз приходили представители моей невесты, а в среду был сам Лавр – её отец.
– Как же насчёт свадьбы, господин? – спросил он, удивлённо поглядывая на пьющего молоко Галактиона, который непринуждённо сидел рядом и слушал наш разговор. Я рассказал Лавру об исчезновении моей матери и попросил перенести свадебные торжества. Афинянин понимающе закивал.
– Как ужасно, что все эти плохие события обрушились на ваш дом накануне свадьбы, – проговорил он.
– Несчастье не выбирает время, чтобы потревожить нас, – сказал я те слова, которые в своё время любил говорить мой учитель Фалес.
– Да, это так, – согласился Лавр, – Ваш отец ещё не вернулся, господин?
– Нет, я ожидаю его.
Он снова кивнул:
– Если нужна какая-то помощь, обращайтесь.
Мы расстались, я видел, что мой будущий свёкр ушёл недовольный. Но что я мог сделать?
Каждое утро я отправлял Галактиона на скалу, чтобы увидеть, не возвращаются ли корабли моего отца в бухту, и каждый день мой друг возвращался с отрицательным ответом. Приходилось ждать, хотя это ожидание и ничего неделание доставалось мне с большим трудом.
Глава 4
«Финикия»
«Что же делать, буря не унимается,
Срывает Якорь
Яростью буйных сил,
Уж груз в пучину сброшен.
В схватке с глубью кипящей
Гребут, как могут.
.
Не уступая тяжким ударам волн
Не хочет больше с бурей бороться:
Он рад бы наскочить на камень
И погрузиться на
Дно пучины.
.
Такой довлеет жребий ему,
Друзья,
И я всем сердцем рад
Позабыть беду,
И с вами разделить веселье
И насладиться за чашей Вакха.
.
Тогда нас гибель
Ждёт неминуемо.
Безумец жалкий сам ослепит себя,
Не мы….»
(Алкей, поэт 6 – 5 вв. до н.э.).
Отец приехал через неделю. Он ещё не знал, что моё ожидание превратилось для меня в настоящую муку. Сахиб ходила молчаливой по саду, она выполняла свою работу медленно, и, как бы, нехотя. Пару раз я пытался остановить её, чтобы поговорить.
– Послушай, Сахиб, – произнёс я, – я не считаю тебя рабыней в этом доме и никогда не считал, поэтому я не хочу, чтобы ты работала, как рабыня.
Но она отдёрнула свою руку и зарыдала. До сих пор помню эти стоящие