Сейчас пройдет.
Тут он закрыл глаза и начал сползать с кресла.
– Стоять! – Абуладзе не растерялся, дернул пилота левой рукой за волосы и отвесил правой несколько пощечин.
– Мо! Штурвал!
Эти слова Кутельский услышал сквозь плотный кокон обморока и встрепенулся.
– Не надо, я в порядке, – Чарли дернул штурвал на себя так, словно собирался его вырвать из панели управления, – Давай-давай-давай!
Моника вскрикнула и закрыла глаза руками, а мужчины, не отрываясь, смотрели на растущую перед флаером волну. Неба над волной не было – лишь светло-серая громада второй Салактионы. Пилоту показалось, что ситуация под контролем.
– Ну же, братишка, не подведи! – обратился он к флаеру.
Гидроплан приподнялся над гребнем, но зацепился за него днищем, подняв тучу брызг. На лобовое стекло не попало ни капли, но вода обдала оба двигателя.
Кутельский не шевелился, все также цепко держал штурвал. Гидроплан продолжал набирать высоту. По миллиметру, не допуская крена, пилот положил флаер на обратный курс.
– Вода сильно соленая? – тревожась о двигателях, спросил Чарли геолога, но того вдруг прорвало на «хи-хи».
– Перед вами белый карлик Гиза, который служит солнцем для нашей планеты…
Местная звезда ярко сияла между горизонтами загадочных Салактион.
– Эй там, на палубе! – прервал Кутельский экскурсовода, – Крылья… Намокли…
Пилот вывел моторы из форсажного режима, и тут левый двигатель астматично чихнул.
– Опаньки, – тихо сказал Абуладзе, и прильнул к окну. – Кажись, приплыли…
Флаер поднимался уже не так стремительно, и океан, притягиваемый Салактионой-2, уверенно догонял их, собираясь прижать к планете-соседке, напиравшей навстречу из-за горизонта. Обрезало правый двигатель, через секунду отказал и левый. Тонко свистели вращавшиеся вхолостую винты.
– Оба встали за креслами! Симметрично относительно оси флаера. Быстро!
Моника выполнила команду Кутельского первой, Абуладзе пристроился к ней сзади, брюхом прижался к девичьей пояснице, а спиной к стенке грузового отсека.
– Я очень асимметричный, – шепотом пошутил он.
Корпус флаера перестал вибрировать.
Осторожными движениями штурвала Чарли поворачивал флаер к пятнышку платформы, светящейся в безбрежном океане посадочными огнями.
– Брякнемся? – шепнул Лев Саныч в ушко Монике.
Та лишь дернула плечиком.
– Не трепыхаться мне! – рявкнул Кутельский. – Планируем!
Спиной он ощущал руки Абуладзе и Моники на спинке своего кресла и слегка подался вперед.
– Постараемся расслабиться! – геолог зажмурился. – И получить удовольствие!
– Лев Саныч! – гневно вскрикнула девушка.
– Прошу прощения – природа… Но клянусь, сейчас вам ничего не угрожает.
Чарли заставил себя не реагировать на разговор за спиной и собрал волю в кулак. Ничто больше не напоминало о вспыльчивости и возбудимости. Теперь пилот стал частью машины. Каждой клеткой своего тела слился