болтается.
– Но можно же что-то сделать?
– Скобу поставить. В стационаре. А у меня денег нет. И потом контракт надо добить. Все потом! Так что вы поосторожнее деритесь.
– Ладно, профессор.
Кутельский поморщился. Коленки саднили. Он наклонился, оперся о них руками.
– Девушку мы, похоже, обидели. Где она кстати? – заметил профессор и закричал: – Моника-а-а!
Они доковыляли до места начала схватки. Майка Моники болталась на ветке. Лев Саныч своим коронным жестом потер переносицу.
– Интересно. Она полностью разделась, чтобы привлечь наше внимание, а мы…
– Ее не заметили, – с грустью в голосе закончил фразу Кутельский.
Они обыскали станцию, флаер, осмотрели пустой шлюз… Моники не было ни на пляже, ни в роще, ни в ангаре.
Грязь сделал обе нелепых, полностью противоположных друг другу фигуры, похожими. Кожа грузного Абуладзе потемнела. И загорелая кожа Чарли, худого, в изорванной форменной рубашке и шортах без пуговиц на ширинке так, что их приходилось придерживать руками, весь в ссадинах, посветлела.
Наконец, оба остановились на платформе. Помолчали, глядя через перила.
– Разрешите облететь скалы? – нерешительно попросил пилот.
Он стянул с перил трусики Моники, скомкал их и утер предательски стекавшие по грязным щекам слезы.
– Не сейчас, – профессор ткнул пальцем в небо, – Этого в путеводителе нет.
На мгновение Кутельскому показалось, что он смотрит не вверх, а вниз, не в небо, а в его отражение в воде. Невидимая капля ударила в небосклон, покрыв его рябью, небесные волны мгновенно свернулись катышками одинаковых серых облаков. В лучах Гизы барашки облаков отбрасывали розовые тени. Немедленно заморосил мелкий теплый дождь. Реагируя на датчики, стеклянные панели на крыше ангара щелкнули и повернулись боком, пропуская к посевам Льва Саныча живительную влагу.
– Она не могла уйти далеко, – Абуладзе за плечо повернул к себе Чарли, – Собираемся, маэстро, и очень быстро. Маски, веревки, аптечка. Моника где-то внизу. Нам нужно успеть догнать ее.
– Есть!
Они уже подбегали к дому, когда внутри здания тренькнул сигнал входящего сообщения.
– Что за чертовщина? – нахмурился Абуладзе.
Неизвестный четырехбуквенный код мерцал на мониторе космической связи.
– Это что? Сигнал бедствия? – Профессор беспомощно тыкал кнопки на блоке управления, но сообщение не открывалось.
– Нет! В сигнале бедствия используются другие буквы. Дайте я! – Чарли надоела растерянность Абуладзе, и он отодвинул профессора плечом. – Мы так его не расшифруем. Надо перебросить на компьютер.
Пилот нажал клавишу выгрузки сообщений:
– Там приличный видеофайл приложен… Зашифрован. Эх, не вовремя!
За окном сверкнула молния. Что-то щелкнуло. Все освещение и экран на стене отключились. С тихим завыванием вырубилась станция связи.
– Не вовремя! – повторил Абуладзе.
– А бесперебойники?
– Почему-то ни один не сработал.
– Часто