взвалил ее на плечо.
Несмотря на неполную гравитацию двадцатиметровый подъем оказался непростой задачей. Абуладзе суетился вокруг Кутельского, подталкивал, забегал вперед, приподнимал, перехватывал негнущееся тело Моники, возвращал его назад на плечо пилота. В роще «кипарисов» они сняли маски, отдышались. Добрались до лестницы на платформу, неожиданно Лев Саныч ойкнул и замер на нижней ступеньке, как вкопанный.
Кутельский в одиночку занес Монику наверх и спустил с плеча. Обнаженное тело так и осталось на четвереньках, как стояло на лесной поляне.
– Что там с вами? – Чарли вытер ладонями пот и свесился с платформы.
Профессор очнулся, поднялся к нему. С тревогой осмотрел Монику и скомандовал:
– В дом!
Вдвоем они подхватили тело девушки, внесли в лабораторию и поставили посреди комнаты, как поставили бы стол. Лев Саныч включил электричество, станция наполнилась привычными звуками. Загудел холодильник, запела вентиляция, с характерными щелчками запустила самодиагностику станция связи.
Профессор опустился на четвереньки перед лицом девушки.
– Моника! Ты слышишь меня?
«Свихнулся он, что ли?»
Кутельский разделся до трусов. Лаборатория наполнилась запахом потных мужских тел.
Абуладзе поднялся на ноги.
– Ваш диагноз, доктор?
– Издеваетесь, профессор? – Чарли едва не плакал. – Она час как мертва.
– И ничего вас не смущает?
– Ну… Трупное окоченение. В моей практике… – Кутельский вспомнил свой единственный боевой вылет и запнулся, – …тела так коченели только на морозе. Я служил на планете Эгаро, когда полярные спортели напали на термостанцию и прилично погрызли персонал. А здесь тепло. Не может так быть. А вас что смущает?
– Глаза! Она не моргает, но правое глазное яблоко подвижно. Моника провожает нас взглядом.
– Не может быть!
Лев Саныч жестом указал Чарли место на полу. Тот убедился, что профессор говорил правду.
– Моника, любимая! – запричитал Кутельский. – Ты слышишь меня? Моргни!
Моника не отвечала и не моргала. Но ее холодный взор действительно следовал то за пилотом, то за профессором.
– Предлагаю выдохнуть, помыться, – Абуладзе шумно почесал подмышку, – Ну и пожрать.
Комплекс космической связи приглушенно пискнул, сигнализируя об очередном сообщении.
«Что-то было не так. И с Моникой, и со всей этой треклятой Салактионой. Планета отняла девушку и вернула ее совсем другой. Какой?» Чарли не знал, но интуиция ему подсказывала: даже если случится чудо, и его любимая оживет, ничего не будет, как раньше. Все изменится.
Посвежевший, но по-прежнему озадаченный, Лев Саныч Абуладзе вышел из душевой, налил себе бокал пива, сделал глоток. Указал пилоту на ближайший пластиковый стул, только потом подошел к комплексу связи и нажал кнопку входящего сообщения.
– Здравствуй, папа!
Абуладзе поперхнулся и смущенно взглянул на пилота.
– Хотя