искренний интерес.
Ирен покрутилась перед треснувшим зеркалом, висевшим над каминной полкой:
– В точку, Нелл. Умница. Именно Кармен, только в современном облачении. Нет ничего лучше, чем новое прочтение классики. Ну как, я похожа на миновавшую период своего расцвета актрису сомнительной репутации?
– Не просто миновавшую период расцвета, а я бы даже сказала, вступившую в пору увядания. – От моего внимания не ускользнули нарумяненные щеки и густо подведенные тушью ресницы. – Ты не боишься выходить на улицу в таком виде?
– Не волнуйся, мне ничто не угрожает. Мне надо прочесать театры, да так, чтобы меня там никто не узнал. Я смогу выяснить, где находится Бриллиантовый пояс, не раньше, чем мне удастся просочиться в сливки общества.
– И ты собираешься просачиваться в сливки общества в подобном наряде? Мой отец строго-настрого велел мне держаться подальше от представителей театральной братии.
– Я нарядилась подобным образом, чтобы разузнать, где именно соберутся высшие круги. Об этом, как правило, лучше всего осведомлены те, кого на подобные собрания никогда в жизни не позовут. В последнее время я общаюсь с певцами из хоров и статистами.
– Статистами?
– Ну да. Это несчастные бедолаги, которых нанимают для массовок. Они играют всяких копьеносцев и весталок. Имя им легион, но платят этому легиону сущие гроши – по шесть пенсов за постановку, и это несмотря на то, что без них не обходится ни одна современная опера. Ну как я тебе?
– Ирен, ты выглядишь просто ужасно. Ты ведь именно это хочешь от меня услышать?
Она просияла так, словно я отвесила ей изысканный комплимент:
– Именно! Еще одна вылазка, и можно в бой. Мне понадобится твоя помощь.
– Я сделаю все, что в моих силах… Если ты, конечно, не потребуешь от меня сотворить что-нибудь бесчестное…
– Обещаю, тебе нечего опасаться. Дело не более бесчестное, чем лакомиться булочками, и, кстати сказать, куда более приятное, – веселым голосом успокоила меня Ирен.
С этими словами она выскользнула за дверь.
Со временем я научилась узнавать подобный настрой своей подруги. Каждый раз, когда ей предстояло нечто важное, когда близился момент истины, когда должно было выясниться, сработает задуманный план или нет, у Ирен всегда поднималось настроение. В этом плане ее можно было сравнить с солдатом, который жаждет боя, сколь бы опасным он ни был, предпочитая битву долгим часам бездействия и скучной подготовки к схватке. Впрочем, быть может, Ирен просто нравилось наряжаться в разные костюмы и ей не терпелось поскорей отыграть последний акт драмы, автором которой являлась она сама.
Когда Адлер вернулась вечером, я увидела, как горят под румянами ее щеки. Подруга с порога сообщила мне, что ей требуется моя помощь. Приступила она к делу издалека, что было для нее довольно несвойственно.
– Ты прекрасно готовишь чай, и вообще ты божественная, –