Слепит меня даже сквозь занавески. Смотрит, словно живая, ощущение настолько сильное, что в первые секунды кажется, будто это она медленно опускает ручку входной двери.
А потом я спохватываюсь. Вжимаюсь в кресло. Не дышу.
Дверь распахивается, являя мне мужской силуэт в проеме, затем тихонько ударяется о тумбочку у стены и замирает.
– Дверь не заперта. Ждешь кого-то? – раздается в кромешной тишине знакомый голос.
– Чуда… – отвечаю я и чувствую, как пол уходит из-под ног.
Алекс
Ночь я провел у Зайцев. Слишком близко от тюрьмы, слишком близко от Волков. Да и Зайцы, как выяснилось, те еще хранители секретов. Но в последнее время мне так фартило, что появился кураж: ну, где же дно у моего везения? Когда я оступлюсь и вывихну ногу? Или хотя бы простыну?..
Я чихаю – громко, до звона в ушах, – и меня накрывает хохот, от такой вот иронии, но еще больше от того, что я слышу за хлипкой стенкой звуки падения, точно яблоки сыплются с веток. Небось, Зайцы испугались моего чиха и посваливались с многоэтажных кроватей на пол. Картинка перед глазами встает такая, что смех едва ли не перерастает в истерику. Хохочу до боли в солнечном сплетении, до слез. Но, думаю, по-настоящему Зайцам становится не по себе, когда я внезапно замолкаю.
Я лежу на крохотной кровати, где помещаюсь, только поджав ноги, и смотрю в черный прямоугольник той кровати, что надо мной.
Дикарка.
Я же хотел тебя отпустить. Да я отпустил тебя! Тогда, в лесу, возле железнодорожной станции. Так зачем же ты снова и снова возвращаешься ко мне?.. Я уже не верю в предназначение, не верю в предопределение. Только почему этой ночью, находясь в сотнях километров друг от друга, мы снова будто связаны? Мы словно точки на листе бумаги. Не рядом, не вместе. Не приблизиться. Но если листок сложить, мы совпадем. Вот что я чувствую.
Переворачиваюсь на бок. Жесткая наволочка пахнет травой и шерстью. По чердаку топают мыши – так громко, что это слово тоже надо писать с большой буквы. Мыши, Зайцы, Волки… Как все перемешалось…
Когда-нибудь я займусь этим зоопарком. Но сначала – Дикарка. Только представлю, как нахожу ее, запертую в далекой дикой Озвереловке, измученную, уставшую, не понимающую, чего от нее хотят… Только представлю ее взгляд… Аж мурашки по коже. И вот я переступаю порог ее светлой темницы, сжимаю ладонями плечи – они такие хрупкие! – затем притягиваю ее к себе… Чувствую биение ее сердца. Или это мое? Или теперь оно одно на двоих?..
Черт!
Разжимаю кулаки и выпускаю одеяло.
Как бы я хотел снова испытать это чувство: когда тело уже не состоит из молекул, а превращается в сгусток энергии и желания. Только теперь все иначе. Она выбрала Самца. Она предпочла зверодуха самому близкому, самому верному ей мужчине. Она предпочла зверодуха мне, Охотнику!
Я сбрасываю с себя одеяло и вскакиваю с кровати. За стеной сразу начинается суета. Вхожу в Заячью спальню. Утро едва зачинается, в тусклом свете комнатушка и в самом деле кажется норой. Воздух спертый, неприятный.
– Мне нужен провожатый, –