смотрел на Митю. Затем медленно потянулся рукой во внутренний карман блейзера и вытащил оттуда пухлую тугую пачку, перетянутую резинкой в несколько обхватов. Митя разглядел в пачке несколько стандартных запечатанных банковских упаковок. Это были доллары. Афонин поднял пачку вверх, словно арбитр красную карточку.
«Здесь пятьдесят тысяч. Я готов дать их тебе за простое согласие попробовать мне помочь. Заметь, попробовать. Они твои даже если у тебя ничего не выйдет. И никаких претензий к тебе в случае неудачи. Ни претензий, ни вопросов. – Афонин медленно протянул пачку Мите. – А в случае удачи… Еще пять раз по столько в качестве благодарности. И несметно больше, когда твои формулы сработают!»
Митю охватил ужас. Единственное, чего он сейчас хотел, это чтобы Афонин исчез и никогда больше не появлялся, чтобы сегодняшний вечер забылся как страшный сон.
«Я не могу, – сказал он, быстро-быстро качая головой, – Не могу. Нет.»
«Чудак, – выдохнул Афонин протяжно, убирая пачку с долларами назад в карман. – Отец твой не такой был, – он задумчиво посмотрел на Митю. – Ну да ладно,» – сказал он вдруг, резко прерываясь. Он достал из другого кармана авторучку и маленький блокнотик, открыл его, быстро что-то записал, вырвал листок, щелкнул авторучкой, убрал ее и блокнот в карман, а вырванный листок поднял вверх. «Это мой телефон, – он протянул листок Мите, но Митя не двинулся с места, тогда Афонин положил листок на столик рядом с ксероксом. – Я думаю, очень скоро ты мне позвонишь. А я буду ждать.» Афонин натяжно улыбнулся.
Митя вдруг почувствовал себя тягостно в обществе своего гостя. Он чувствовал, что эту встречу нужно заканчивать, и как можно скорее. Словно на него пытались накинуть сеть, а он отчаянно бил хвостом, силясь в нее не попасть.
«Ну вот и хорошо! Позвоню. А теперь уходи, а? Уходи же, уходи!» – мысленно повторял как заклинание Митя, переводя взгляд с улыбающегося Афонина на «дипломат» и обратно. В его душе смешалось все – и волнение, и нетерпение, и тревога, и подозрительность, и отголоски страха, и предвкушение чего-то грандиозного, – голова гудела, и прежде чем принять для себя хоть какое-нибудь решение, ему необходимо было остаться одному. «Если он сейчас не уйдет, я сам выставлю его,» – расхрабрился про себя Митя, не заботясь ни капли об осуществимости этого замысла, и был уже готов открыть рот, как вдруг его собеседник, медленно вздохнув и резко выдохнув, хлопнул обеими руками по «дипломату», стоявшему ребром у него на коленях. «Мне пора,» – по-прежнему улыбаясь произнес Афонин.
Опираясь одной рукой на колено, а другой балансируя «дипломат», он, кряхтя, поднялся с табурета. «Старость, – распевно произнес он. – Старость, Дмитрий. А стареть нельзя. Нельзя стареть…» Он хотел, было, сказать что-то еще, но осекся, встретившись с Митиным заклинающим взглядом. «Ну, – кивнул он Мите, словно вняв его заклинаниям. – До встречи.» Он постоял еще несколько секунд как-бы разглядывая Митю, затем повернулся и пошел к двери. «Я буду ждать,» – бросил он через плечо. В следующее мгновение дверь за ним