иглу на внешнюю бороздку и лег на пыльный пол рядом с проигрывателем.
Тебе кто-нибудь нужен?
Мне нужно кого-то любить.
Проигрыватель был автоматический; когда запись подошла к концу, он немного поворчал, в его внутренностях что-то щелкнуло, и тонарм переместился на начало.
Я справляюсь, когда есть помощь,
Когда мне помогают друзья.
На одиннадцатом повторе Орр крепко заснул.
Проснувшись в полутемной пустой комнате с высоким потолком, Хезер сильно удивилась. Это, черт возьми, что?
Она поняла, что заснула, сидя на полу, прислонившись к пианино и выставив ноги вперед. От марихуаны ее всегда тянуло в сон, а голова становилась дурная, но Мэнни, несчастный старый торчок, обижался, когда от его травы отказывались. Джордж, как кошка, с которой содрали шкуру, распластался на полу рядом с проигрывателем, а тот елозил иглой по «Когда мне помогают друзья», медленно проедая диск насквозь. Она плавно убрала звук, потом остановила проигрыватель. Джордж не шевельнулся; рот у него был приоткрыт, веки плотно сжаты. Забавно, что они оба уснули под музыку. Она поднялась с колен и пошла на кухню посмотреть, что на ужин.
Ё-моё, свиная печенка! Вещь питательная, и за три мясные карточки больше по весу ничего не получишь. Она сама ее купила вчера в универсаме. Ну, если нарезать потоньше и пожарить с салом и луком… Бррр. Ладно, она так проголодалась, что съест и печенку, а Джордж был непривередлив. Если еда была приличная, он ел с удовольствием, а если паршивая свиная печенка, то просто ел. Хвала тебе, Господи, за все твои милости, включая уживчивых мужчин.
Пока Хезер накрывала на стол и ставила вариться две картофелины и полкочана капусты, она несколько раз останавливалась и задумывалась. Действительно, какое-то странное чувство, будто сбилась ориентация. А не надо было курить эту чертову траву и спать на полу посреди дня.
Вошел Джордж, взъерошенный и с пыльными разводами на рубашке. Уставился на нее.
– Ну? Доброе утро! – сказала она.
Он смотрел на нее и улыбался широкой, светящейся улыбкой чистого обожания. За всю свою жизнь никто не делал ей таких комплиментов; она даже опешила от восторга, которому послужила причиной.
– Дорогая моя жена, – сказал он, взяв ее руки в свои.
Он посмотрел на них, сперва на ладони, потом на тыльную сторону, и поднес к лицу.
– Ты должна быть коричневая, – сказал он, и Хезер с болью увидела, что на глаза у него навернулись слезы.
В этот миг, на одну только секунду, она почти все поняла; вспомнила, что была когда-то коричневая, вспомнила ночную тишину в лесном домике и журчание ручья и много чего другого – все это вихрем пронеслось в голове. Но главной ее заботой сейчас был Джордж. Они стояли обнявшись.
– Ты страшно устал, – сказала она, – расстроился, заснул на полу. Это все из-за проклятого Хейбера. Не ходи к нему больше. Не надо. Пусть делает что хочет, мы пойдем в суд, подадим апелляцию. Даже если он добьется