пока только во сне – уже немало. В кресле, выступающем из полутьмы угла, дремлет похожий на паука – нет, на медведя – человек. Одетый в тёплую куртку и кожаные меховые штаны, в вязаных носках, с ниспадающей на грудь роскошной бородой, он выглядит дико и архаично.
«Я же на маяке, – вспомнил Гилл, – А это смотритель. Смотритель последнего на Земле маяка. Ненужного маяка, через который к нам пришло спасение».
Мысли ворочаются неуклюже, будто одичали рядом с медведеобразным смотрителем. Когда он в последний раз видел открытый огонь? И не вспомнить. Ах, да, в Тигрином урочище! Цивилизация гарантирует гражданину полную безопасность! Здоровье, сила и красота обеспечены по праву рождения! Хочешь бери, хочешь – нет. Но попробуй откажись!
Камень, дерево, огонь. Когда вот так кругом – время замедляет скорость. А если по-другому – время убыстряет ход? И столетний юбилей приходит через мгновение после рождения? Кто-нибудь задумывался над этим? Геракл сгорел в огне, едва перешагнув через пятидесятилетие; но он прожил жизнь, в которую уместится не одна сотня судеб современников Гилла. А какова наполненность бытия принца Юпанки, вытащенного в чужой мир волей не знающего пределов дозволенного реконструктора Гилла? У того тоже, видимо, секунда считается за десяток наших. Решётка камина, сплетённая из толстых чугунных прутьев, демонстрирует изящный женский силуэт. Где-то наверху ветер рванул к себе поток из каминной трубы. Раскрасневшиеся поленья шевельнулись, языки пламени слились в один пылающий сгусток. Комната осветилась, и Гилл заметил слева полуоткрытую дверь в слабо освещённое помещение. В глубине комнаты различились укреплённые на стене книжные полки. Тенью мелькнула неясная женская фигурка.
Каков смотритель-то! Книги, открытый огонь в камине. И женщина – как она тут, среди пустынных берегов? Элисса не продержалась бы и дня. Всё тут не так, как у людей. Видимо, и любовь архаичного толка. Встречаются ещё такие немодные образчики. Сам Гилл не видел, но слышал. И тайно завидовал. Как завидует сейчас, ничего в точности не зная, представляя в уме эпизоды из совместной судьбы кряжистого смотрителя и его изящной, почти невесомой подруги. От проникновения в чужую тайну оторвало движение рядом. Он медленно повернулся. Медведя с бородой в кресле нет. Но в полуметре от Гилла столик, а на нём замерли в ожидании глиняная бутыль и три стакана толстенного оранжевого стекла. Смотрится очень уютно и привлекательно. Отшельники умеют жить! Может, только они и умеют?
Постулат: люди текущего века не знают лжи. А вот их предки не дружили с любовью к истине. Или правде? Бородатый хозяин маяка выглядит как человек из двухсотлетней давности. Ему нельзя верить? А Элиссе можно? А самому себе? Ещё месяц назад он на последний вопрос давал утвердительный ответ. Теперь – едва ли. «Что происходит?» И обернулся на голос. Хозяин маяка полулежит у столика в позе римского сенатора.
– Пусть женщина