внешне и принц, оторвавшись от Сиама, пристально посмотрел мне в глаза. И показалось, прочитал мысли, роем закрутившиеся в моём сознании.
«Очень быстро новый орган станет самым авторитетным. Он встанет даже над Барьером-100. От его диагноза будет зависеть будущее каждого младенца, он будет определять пригодность для любой должности, вплоть до президентской, он будет использовать тайные методики и технологии. Ядро службы сделается неконтролируемым…»
А ведь в докладе президента ни слова о болевой точке Барьера: о том, что биовремя человека движется в диссонанс со стрелками часов природы. Именно этот разлад лежит в основе скрытого процесса дряхления, именно он не позволяет преодолеть столетний рубеж. Захотелось сказать об этом принцу, но он переключился на речь президента. Оно того стоило – тот заговорил о космической программе человечества, о трагедии Пятой Звёздной. О том, что тема звездоплавания закрыта Консулатом на неопределённый срок. Если вопрос поставлен, это кому-то нужно! Надо бы узнать, кто готовил этот кусочек доклада. Вдруг возрождается идея Шестой Звёздной экспедиции?
Перед внутренним взором встало бородатое лицо смотрителя Гарвея. Почему? Никому не нужный маяк и никому неизвестный смотритель… Илларион смог бы возродить цепь Звёздных. Через двадцать-тридцать лет. Наверняка смог бы! Он уверен, что скрыл мечту жизни от всех. Но от меня?!
* * *
Я оторвался от внутреннего обозрения прошедшего, шумного и чрезмерно насыщенного эмоциями дня, и посмотрел на Элиссу. Она, скривив губки и сощурив глазки, разглядывает награды, гордо блистающие золотом и самоцветами в неподходящем для них углу комнаты. Открытая печаль? А я и не подозревал присутствия в ней атавистических, глубоко женских чувств! Современная женщина не переживает напрасно, она преодолевает! И вот, Элисса, не раз осуждавшая меня за излишнюю впечатлительность, сняла с себя маску твёрдости.
После отказа от оставшихся почестей, включая постельную сцену со жрицей вечной любви, которую Хромотрон Вездесущий наверняка приготовился запечатлеть для будущих поколений во всех подробностях, по возвращении домой, я швырнул знаки почётного гражданского отличия за любимое кресло Иллариона. Элисса аккуратно повесила оранжево-чёрную ленту командора ордена Высшего Отличия на спинку кресла, звезда ордена легла на сиденье. Рядом скромно устроились знак почётного гражданина и документ Консулата, подтверждающий и удостоверяющий… Где, когда и зачем мне носить столь солидные регалии? Подарить Парфенопею?
Натолкнулся на грустно-осуждающий взгляд Элиссы, понимающе-сочувственно кивнул и вернулся к анализу дня. Говорить нам не о чем.
Апофеозом стало появление короля. Того, кто считанные дни назад вовсе не был живым, а, скорее, необратимо мёртвым. Мумией. Воскрешённая надежда на преодоление Барьера… На самом ли деле он живой, а не голографический