в ларьке принимают за рубль.
А за меня кто отжалеет целковый? Неужели вовсе я никчемен?
Я сорю пеплом себе на грудь. Я уже под лёгким наркозом. Могу безошибочно прогнозировать своё поведение безо всяких гороскопов.
Я точно знаю, что сегодня напьюсь. Закуплю на оставшиеся тугрики «маленькую» водки и три литра разливного пива. Сварю пельменей. Запрусь в комнате и буду крутить Александра Новикова. Одну и ту же ненадоевшую покамест кассету с альбомом под символическим названием «Стенка».
Пьянство есть удел неудачников.
Всей своей жизнью я упорно доказываю эту старую аксиому. Хотя аксиомы не нуждаются в доказательствах.
Я – неудачник, потому что пью. Но может, пью оттого, что неудачник.
Последние семь лет я расту наоборот – в землю. Когда карьера моя сломалась, когда я был изгнан из прокуратуры, где спринтерскими темпами достиг вершины своей служебной лестницы – полуноменклатурной должности заместителя межрайпрокурора, я был уверен, что восстану из пепла. На ниве ментовского следствия, куда меня легко взяли из-за полного почти отсутствия кадров с высшим юридическим образованием.
Выше планки старшего следователя, однако, я не прыгнул. Хотя барахтался, как та лягушка в крынке с молоком. Лучшие в области показатели, систематические переработки без отгулов и выходных в ущерб семье и здоровью, готовность безропотно катить в любую командировку, иммунитет против групповщины и интриганства сводились на «нет» неизбежными загулами. Длительность которых из раза в раз увеличивалась, а трезвые интервалы между ними наоборот, сокращались.
Два с половиной года отбарабанил я, тем не менее, в следственном отделе УВД. За это время записал в свой «актив» факт утраты служебного удостоверения. А ещё разодрался с пэпээсниками[3] на День милиции. Точнее, вздумал права качать совершенно не по делу, а они, парни тренированные, меня играючи отбуцкали. Приохотился ночевать в кабинете на составленных в рядок стульях. Понятно, что руководству это надоело.
Но верные друзья, ходившие уже в начальниках средней руки, меня не оставили без куска хлеба. Устроили перевод в уголовный розыск, где опять началась сага про белого бычка.
Я, безусловно, был единственным в мире о/у[4] с прокурорским прошлым. Своего рода ископаемым. Звероящером.
По работе ко мне опять не имелось претензий. Талант, как известно, не пропьешь. Опять же, я неплохо разбираюсь в человеческой психологии и не трус. Некоторые так думают, по крайней мере.
Наверное, из-за того, что в розыске не работают идейные трезвенники и меньше писанины, я продержался там четыре года с гаком.
На женский день супруга со своей мамой, пользуясь моим беспомощным состоянием, сделали себе подарок – сдали меня в вытрезвитель. Изъяв предварительно ксиву. А экипаж по вызову прибыл молодой, в личность меня ребята не знали. Да я и сам бы себя не угадал тогда… никакого. Проспавшись в палате, я заблажил под утро, что прав у них нет таких – капитана милиции, орденоносца,